Дорюрикова Русь. Фрагменты забытой истории
Шрифт:
В IX веке Новгород ещё не существовал, а именно к этому веку и даже к его первой половине относятся стопроцентно надёжные сведения о внешнеполитической активности некоей «Руси»: нападение на византийскую Амастриду до 842 г., русские послы появляются у императора франков (839 г.), сведения Баварского географа о Руси в Восточной Европе (между 830 и 850 гг.).
Что касается Киева, то в начале IX века он, разумеется, существовал, но был обычным средним поселением славян, скорее всего, на тот момент платившим дань Хазарскому каганату. Вернее, в этот период зафиксированы целых три поселения на месте будущего Киева, только в X веке слившимися в один город. Жизнедеятельность Киева того периода не подтверждает бурную внешнеполитическую активность, требующую высокую развитость как города, так и многочисленность его населения. Отдельные поселения на Замковой горе, Подоле и Старокиевской горе слились только в X веке в единое поселение городского характера. В конце IX века резко увеличивается численность населения Киева, но скандинавские древности появляется только в первой половине X века и носят единичный характер [Комар, 2012].
Далее перейдем непосредственно к Рюрику. При чтении содержания летописей о варяжской легенде, первое что поражает, разумеется, информированного читателя, что легенда является неким инородным телом (или одним из инородных тел) в общем повествовании летописца. Академик Шахматов, внимательно изучивший летописные своды выделял несколько версий о призвании варягов, в том числе и версии, которые были первичны по отношению к другим [Шахматов, 1904]. Что же мы видим по результатам проверки различных хроник, касательно употребления слова «варяг»?
Первые письменно зафиксированные сообщения в источниках о славянах относятся к VI в., а о русах – к VIII-IX вв., то о варягах на протяжении IX и X вв. – то есть якобы в разгар их государственной и градостроительной деятельности – нет ни одного упоминания, ни в иностранных, ни в древнерусских источниках. Первые – краткие и неопределенные – сведения о них относятся к 30-м годам XI в. Причем появляются они практически одновременно в разных по происхождению источниках: восточных, византийских и древнерусских.
Первое известное на сегодняшний день иностранное свидетельство о варягах принадлежит хорезмийскому ученому Абу Райхану ал-Бируни. В «Книге вразумления начаткам науки о звездах» (1029/1030 гг.) он упоминает о варягах как народе «варанк», живущем на берегу «бахр Варанк» (моря Варанков) и как народе, обитающем за «седьмым климатом» (т. е. севернее земли русов, славян и булгар) [Федотова, 2016].
Еще одно сообщение о варягах в восточных источниках XI в. содержится в грузинской летописи Картли. В ней говорится об участии отряда в семьсот варягов в Сасиретской битве между войском грузинского царя Баграта IV и его мятежным вассалом Липаритом Багваши. Точная дата этого сражения неизвестна, историки определяют ее в интервале 1040–1047 гг. [Там же].
Разумеется, Федотова ошибается насчёт первых упоминаний о русах. Они известны если по убыванию и в VII, VI веках и даже до н.э., но об этом будет разговор впереди. Из византийских же авторов первое сообщение о варягах (под 1034 г.) содержится в «Обозрении истории» византийского хрониста XI в. Иоанна Скилицы. И не менее веским и убедительным фактом является полное отсутствие этнонима «варяги» у арабоязычных авторов IX и X вв.: Ибн Хордадбеха, Ибн Русте, ал-Джарми, Ибн Фадлана, Масуди, довольно много писавших о народах Восточной Европы, в том числе о славянах и русах.
Не находит подтверждения летописный рассказ о призвании варяжских князей и в древнерусских источниках, прежде всего в тех, которые наиболее близки по времени к IX в. Важнейшие и самые ранние из них – тексты русско-византийских договоров X в.: торговый договор Олега с греками 911 г., аналогичный договор Игоря 944 г. и мирный договор Святослава 971 г. Ни в одном из них слово «варяг» не встречается, что было бы невозможным, если бы верхушка древнерусского общества имела варяжское происхождение. Зато слова «русь» и «русский» имеются в избытке.
Отсутствует варяжская тема и в древнерусских сочинениях XI в. Один из главнейших памятников древнерусской письменности этого столетия – «Слово о Законе и Благодати» Илариона (1039 г.) – никаких упоминаний о варягах не содержит. Хотя в конце своей проповеди, где Иларион славит княжеский род, ему представляется удобный случай напомнить славное варяжское происхождение великокняжеского рода, если бы таковое имелось. В качестве предков киевского князя Георгия (Ярослава Мудрого) он называет крестителя Руси князя Владимира – внука старого Игоря, сына славного Святослава. Дважды в «Слове» назван «наш народ русский» и один раз «земля Русская» в знаменитой фразе: «Ибо не в худой и неведомой земле владычествовали, но в Русской, что ведома и слышима всеми четырьмя концами земли».
Таким образом, в «Слове» (официальной, публичной проповеди будущего киевского митрополита) нет ни намека на варяжское происхождение правящей в Киеве княжеской династии. А исследователи сталкиваются с фактом отсутствия какого-либо подтверждения летописной «варяжской легенды» со стороны независимых и предшествовавших летописи источников, как древнерусских, так и иностранных. Ни в одном из дошедших до нас письменных свидетельств IX–X вв. (т. е. современных или хронологически близких к самому событию) нет упоминания ни о варягах, ни о призвании варяжских князей ильменскими словенами. Равным образом ничего не знает о призвании варягов ни одна хроника или сочинение XI в. [Там же].
Поэтому-то академик Шахматов сделал вполне логичный вывод, что первоначальный вариант сказания о призвании, содержал информацию о том, что варяги назвались русью не до призвания, а после, когда попали в Русь, точнее в Киевскую землю [Шахматов, 1904]. Собственно, варягов и русь разделяют и некоторые древнерусские летописи, которые видимо, избежали редактирования проваряжской княжеской партией.
Помимо этого, крайне интересным фактом представляется то, что «сказание о призвании варягов» имеет любопытные исторические параллели. В частности, с рассказом Видукинда Корвейского о приглашении бриттами в Британию саксов. Также этот общий смысл повествования имеет немалое сходство с библейским текстом Книги Царств [Данилевский, 1998].
Тем не менее, не смотря на сомнительное содержание, явную фантастичность ряда деталей, тенденциозный характер и позднее возникновение «варяжской легенды» – все эти факты не помешали «оперативно-розыскным» работам официальных историков подогнать под варяжскую легенду все остальные сведения о Руси.
«Легендарные утверждения, крайне часто воспроизводимые в академических трудах, становятся, однако, основаниями для разветвленных позднейших спекуляций. Споры, к примеру, о Рюрике (и шире – варяжской проблеме) в последние годы оказали самое существенное влияние на публичные дискурсы региональных элит / медийных персон Северо-Запада. Споры о том, где находилась первая столица Руси, будут продолжаться долго» [Селин, 2016].