Достаточно времени для любви, или жизнь Лазаруса Лонга

Хайнлайн Роберт Энсон

– Мммедлно... ттта?

– Так, Бак.

Гиббонс бросил уздечку на шею Бака и сжал его бока коленями. Бак направился к городу.

Через несколько минут маленькая девочка печально спросила:

– А что будет с мамой и папой?

– С мамой и папой все хорошо. Они знают, что я забочусь о тебе. Как тебя зовут, дорогуша?

– Дора.

– Хорошее имя. Дора. Очень милое. А ты хочешь узнать, как меня зовут?

– Этот человек звал тебя банкиром.

– Но зовут меня по-другому, Дора. Этим словом называется моя работа, а зовут меня... дядя Гибби.

Ну как, можешь повторить?

– Дядя Гибби. Забавное имя.

– Действительно, Дора. А едем мы на Баке. Он мне друг и будет и твоим другом, так что поздоровайся с Баком.

– Здравствуй, Бак.

– Здррат... орра!

– А он говорит понятнее, чем большинство мулов! Правда?

– Бак – самый лучший мул на Новых Началах. Он самый умный, а когда мы избавимся от этой уздечки – Баку не нужна упряжь, – он будет разговаривать понятнее... Ты сможешь научить его новым словам. Согласна?

– О да! – ответила Дора. – Если мама разрешит.

– Разрешит, не сомневайся. А ты любишь петь, Дора?

– Ага, я знаю такую песенку, чтобы хлопать в ладоши. Но сейчас хлопать нельзя. Или можно?

– Полагаю, что тебе лучше держаться покрепче. – Гиббонс поспешно перебрал в памяти все веселые песни, которые знал. С дюжину пришлось отвергнуть, как не пригодные для нежных ушей юных девиц. – Ну а как насчет этой?

За углом, за угломЕсть ломбард,Где обычно я держу пальто.

– Ты можешь спеть это, Дора?

– О, это несложно! – И малышка запела тоненьким голоском, настолько высоким, что Гиббонсу вспомнился щебет земных канареек. – А это все, дядя Гибби? А что такое "ламбар"?

– Это место, где держат пальто, когда можешь обойтись без него. Куплетов еще много, Дора. Их тысяча тысяч.

– Тысяча тысяч? А это много? Наверное, целая сотня?

– Почти, Дора. А вот тебе еще один куплет:

А в ломбардеЕсть лавка, есть лавка,Где моя сестричка продаст конфеты.

–А ты любишь конфеты, Дора?

– О, да! Мама говорит, что они дорогие.

– На следующий год, Дора, они будут не такими дорогими. Сахарной свеклы посадили побольше. А теперь открой рот, закрой глаза и увидишь, что получишь. – Гиббонс покопался в кармане куртки. – Извини, Дора, сюрприз придется отложить: последнюю конфету получил Бак. Он тоже их любит.

– В самом деле?

– Да, и я научу тебя, как угощать его, чтобы случайно не лишиться пальца. Но конфеты ему не очень полезны, и Бак получает их лишь изредка, в качестве особого поощрения. За то, что вел себя хорошо. О'кей, Бак?

– О-гы!.. Пос!

* * *

Школа миссис Мейбери как раз закрывалась, когда Гиббонс остановил Бака перед дверью. Когда он опустил Дору на землю, оказалось, что девочка очень устала, и он взял ее на руки.

– Подожди-ка здесь. Бак.

Любопытствующие школьники расступились и пропустили гостей.

– Добрый вечер, миссис Мейбери.

Гиббонс забрел сюда почти инстинктивно. Хозяйка школы была седовласой вдовой, лет пятидесяти или старше, которая пережила двоих мужей и теперь мечтала о третьем, предпочитая целиком полагаться па себя, чем жить с кем-нибудь из дочерей, невесток или приемных дочерей. Она была из тех, кто разделял энтузиазм Гиббонса в отношении к жизненным удовольствиям, но была столь же осторожна, как и он сам. Гиббонс считал ее разумной во всех отношениях и видел бы в ней превосходный объект для женитьбы, если бы не тот неприятный факт, что жили они в различном времени.

Конечно, он не позволял ей догадаться об этом. Оба они прибыли с первым кораблем. Он не говорил о своей принадлежности к числу говардианцев и о том, что недавно прошел реювенализацию на Секундусе. Гиббоне решил, что будет выглядеть (косметически) лет на тридцать пять или около того. И с тех пор тщательно старался старить себя каждый год; для Элен Мейбери он был ровесником, она дарила ему дружбу и время от времени разделяла с ним общее удовольствие, не пытаясь завладеть им. Он весьма уважал ее.

– Добрый вечер, мистер Гиббонс. Это же Дора! Дорогая, где ты была?

Что случилось?.. Неужели это синяк? – Приглядевшись повнимательней, она заметила, что ребенок весь в саже. Она выпрямилась. – Похоже, просто грязь. Рада видеть ее. Я уже беспокоилась сегодня утром, когда Дора не пришла как обычно с детьми Паркинсонов. У Марджи Брендон уже подходил срок... наверное, ты знал?

– Слыхал краем уха. Где можно оставить Дору на несколько минут? Нам надо переговорить с глазу на глаз.

Глаза миссис Мейбери слегка расширились.

– Вот кушетка... нет, положи ее на мою постель.

Она привела гостей в свою комнату и ничего не сказала по поводу того, что ее белое покрывало запачкается. После того, как Гиббонс заверил Дору, что они выйдут буквально на несколько секунд, взрослые вернулись в классную комнату.

Гиббонс объяснил, что случилось.

– Дора не знает, что ее родители погибли. Элен... по-моему, не стоит говорить ей об этом.

Миссис Мейбери подумала.

– Эрнст, а ты уверен, что они оба погибли? Бад мог заметить пожар, если работал на собственном поле, но иногда он работает у мистера Паркинсона.

– Элен, я видел не женскую руку. Разве что у Марджи Брендон на тыльной стороне кисти росли густые черные волосы.

– Нет-нет, это наверняка был Бад. – Она вздохнула. – Значит, девочка осиротела. Бедная маленькая Дора! Такой хороший ребенок. Такой смышленый. – Элен, ты можешь позаботиться о ней несколько дней?

– Что ты говоришь, Эрнст! Это почти оскорбление. Я буду заботиться о Доре столько, сколько потребуется.