Дотянуться до звезд
Шрифт:
— Если что-то и произойдет, то это целиком моя вина, — простонала Диана. — Я задержалась на лестнице. Я пожелала — всего лишь на мгновение, — но я пожелала ее смерти!
— Любой на твоем месте взмолился бы об этом, — сказал Алан. — Пусть и на мгновение. Особенно когда у тебя на глазах ребенок терпит такое…
— Но я же не всерьез, — умоляюще смотрела на него Диана.
— Я знаю.
Шли часы томительного ожидания. Алан сидел рядом с Дианой в углу ярко освещенного приемного покоя, обняв ее за плечи и наблюдая за остальными посетителями. Тут были люди с рваными ранами, растяжениями и болями в грудной
— Алан? — подозвал его к своему столу Джим Ведстоун. Джим был неврологом старой закалки. Болтовне с пациентами и их родней он предпочитал общение с коллегами по медицинскому цеху. В данном конкретном случае врачом-специалистом был Джим, а основным лечащим врачом — Алан. Джим намеревался объясниться с Аланом, чтобы тот потом передал его слова Диане. Но у Алана было свое мнение на этот счет. Взяв за руку Диану, он потащил ее за собой через весь ПП.
— Джим, это Диана Роббинс. Мать Джулии.
— Э, здравствуйте, — сказал Джим. Его лицо выражало явную досаду из-за того, что ему предстояло с ней разговаривать, но Алан просто не оставил ему путей к отступлению.
— Как дела у Джулии? — спросил Алан.
— Она снова дышит без посторонней помощи, — сказал Джим. — С тобой еще побеседует ее кардиолог, но у нас сложилось такое впечатление, что у нее проблемы с циркуляцией кислорода в организме. Он слишком медленно поступает в ее мозг и прочие внутренние органы…
— Она выросла, — сказала Диана, ошеломленно глядя на Алана. — Ведь так, да?
— Не исключено, — ответил Алан. — Может быть.
— Я все лето этого боялась, — дрожа, сказала Диана. — Ее легкие не справляются… в этом причина ее припадков?
— Припадки могут быть следствием подобных расстройств, — ответил Джим, констатировав одну из множества ставших уже привычными загадок в жизни Джулии. Будучи неврологом, Джим специализировался именно на припадках. Он принялся рассказывать Диане о синапсах и нейромедиаторах, и его речь звучала так рационально и успокаивающе, что Алан видел, как она, широко раскрыв глаза, энергично кивала, жадно впитывая каждое его слово.
Слушать было легче, чем думать. Джулия подросла. Случилось то, чего они страшились больше всего.
— Пойдем, — сказал Алан, потянув Диану за локоть.
— Подожди секундочку, — сказала она, пытаясь изобразить улыбку на своих запекшихся губах. — Доктор Ведстоун говорил мне о…
Джим Ведстоун мог бы день напролет потчевать мать Джулии теориями о припадках у девочек-подростков, страдающих разнообразными расстройствами, но Алан решил, что на сегодня было уже достаточно. Он поблагодарил Джима, потом взял с кресла пальто Дианы. Придерживая его, он помог ей просунуть руки в рукава, полностью отдавая себе отчет в том, что она обиделась на него за ту грубость, которую он проявил в отношении Джима.
— Он просто старался быть вежливым, — сказала Диана. — Объяснял мне болезнь Джулии.
— Я знаю, — сказал Алан, застегнув ей верхнюю пуговицу. На улице было холодно, а с гавани дул пробиравший до костей ветер. — Но давай-ка прогуляемся.
В гавани слегка волновалось серое море. Все грушевые
С неба, тихо порхая, спускались снежинки. Они падали на мостовую, образуя крошечные белые вихри. Диане не верилось, что зима уже почти вступила в свои права. На следующей неделе они отмечали День благодарения, потом начинался декабрь, а затем и до Рождества рукой подать.
— Когда ее отпустят домой? — спросила она.
— Поживем увидим, — ответил Алан. — Наверное, когда ее состояние не будет вызывать особых опасений.
— Один день, — сказала она. — Обычно ей требовалось как раз столько. Она же в порядке, да? А что-то насчет нехватки кислорода… вы ведь можете это исправить?
— Давай просто погуляем, — сказал Алан.
Внутренне оцепенев, Диана позволила ему взять себя под руку. Они торопливо шли мимо пристани, рыбацких мастерских и доков. Большая часть судов была пришвартована у причала, клацая фалами под порывами ветра. Оглядываясь назад, она гадала насчет того, как далеко они собирались уйти от больницы. Скоро должна была вернуться с обследования Джулия, и она хотела находиться подле нее.
Свернув за угол, они направились к Вотер-стрит. Ветер задул еще сильнее, потому как здесь ему ничто не преграждало путь. Он злобно морозил Диане щеки. Прильнув к Алану, она почувствовала, как он обнял ее за плечи, пытаясь хоть немного согреть. Она уже была готова сказать, что им следовало бы повернуть назад и повидаться с Джулией, как вдруг он остановился прямо перед домом, который ей так нравился.
— Ох, — сказала она, подойдя к воротам. У нее не было с собой перчаток, поэтому она обхватила прутья ограды голыми руками.
Алан взял ее под локоть. Сначала ей показалось, что он, чтобы согреться, хотел продолжить прогулку, и тогда она мягко отстранилась, желая задержаться тут еще на минутку. Она смотрела на большой белый дом, на газон и роскошный луг.
— Это то самое место, — сказала она.
Алан стоял, засунув руки в карманы и скользя по ней взглядом сверху вниз. Его лицо покраснело, подбородок он спрятал в воротник. Она знала, что ему было чертовски холодно, но он давал ей шанс насладиться несбыточными мечтами. Она остро нуждалась в чем-то подобном, чтобы сбежать от действительности, от того, что происходило с ее дочерью, и от собственных ужасных мыслей, промелькнувших в ее голове тогда на лестнице.
— В детстве… — промямлила она.
— Какие у тебя были мечты, — спросил Алан, — об этом доме?
— Ах, о вечеринках в саду, — сказала она. Это было так давно. — Дамы в белом. Дети с игрушками на траве. Все счастливы.
— Наша прогулка прошлым летом, — сказал Алан. — Когда мы стояли здесь…
Диана кивнула. Она помнила. Они держались за руки, бредя в темноте, разбавленной летним бризом. Они только что потанцевали и поцеловались. Вспомнив тот день, она улыбнулась. Откинув голову назад, она посмотрела Алану в глаза. В них была такая серьезность и искренность, что она встала бы на цыпочки, чтобы поцеловать его, если бы ее не терзала страшная мука.