Доверься мне
Шрифт:
Чертов «Орео».
Эта женщина — моя чертова родственная душа.
Оглушительная тишина. Никто не говорит ни слова, все наблюдают за тем, чем все это закончится.
Гарретт вскрывает пакет «Доритос» как в замедленной съемке. Его взгляд мечется между мной и экраном телефона, он подносит чипсы ко рту со скоростью улитки. Из-за медленного хруста я думаю о всевозможных видах насилия, и Адам вздрагивает, пытаясь сдержать смех. Эммет пытается скрыть фырканье кашлем, тело сотрясается, пока он, наконец, перестает сдерживаться.
Эммет
— Мне нужно в туалет, — тихо врет она. На ней свободные треники, низко висящие на бедрах. Она встает и подтягивает их, пряча полоску нежной кожи кремового оттенка, что мне так нравится. Она исчезает, а я задумываюсь о том, когда увижу ее снова.
Камера переключается обратно на Кару, она корчит рожицу — широко раскрывает глаза и гримасничает.
— Блин, она меня потом за это убьет.
Гарретт запихивает в рот горсть чипсов и пожимает плечами.
— Ну, ты же говорил, что хочешь ее видеть.
Видеть ее? Она даже не может посмотреть на меня. Это совсем не похоже на воссоединение, о котором я мечтал.
Все в этом «встрече», блять, отстой.
Я несусь со льда на своих коньках еще до того, как прозвенел финальный свисток, и сбрасываю перчатки, как только вхожу в раздевалку.
— Черт! — срывая шлем, я направляюсь к раковине, где включаю воду и жду пока она станет ледяной, чтобы обрызгать ею потное лицо. Моя кожа словно горит, и от напряжения у меня на спине и груди будто завязываются узлы.
— Беккет!
Я опускаю голову, когда слышу свое имя и человека, который его выкрикнул. Я сжимаю раковину так крепко, что белеют костяшки на пальцах, хотя я знал, что меня это ждет.
— Сюда. Сейчас же!
Я плетусь за тренером через раздевалку, мимо настороженных взглядов моих товарищей по команде, пока мы не заходим с ним за угол, создавая ложное ощущение уединения. Они не видят нас, но я опыту знаю, что они услышат каждое слово этой словесной взбучки.
— Что, черт возьми, на тебя нашло? — гневно смотрит на меня тренер, с красным раздраженным лицом. — Нам осталось двадцать минут до конца игры, а ты снова провел пять из них на чертовой штрафной скамейке!
Я знаю, что лучше не вешать голову от стыда, с тренером это не прокатит. Признать свои ошибки и не повторять их — вот что мне нужно сделать.
— Этого больше не повторится, сэр.
— Скажи это своей гребаной команде. Ты их лидер, а ты их подводишь. Мы пропустили гол из-за того дерьма, что ты там устроил!
Его гнев оправдан. Сегодня я витал в облаках. Сегодня я был рассеян, даже больше, чем всю неделю. Увидеть Оливию по видеосвязи два дня назад, как она долго не могла
Я приложил достаточно усилий, чтобы отвергнуть каждую женщину на афтерпати после игр. Я так старался, был так хорош, в надежде, что она смотрит, что она увидит, как я меняюсь, и ее страх исчезнет. Это не работает, и тот факт, что она так сильно меня отвлекает, несмотря на расстояние, окончательно мутит и запутывает все мысли в моей голове.
Одна ночь. Одна чертова ночь с этой девушкой, и я, блин, разбит. Почему, черт возьми, я не могу избавиться от этого?
Я не знаю, что тренер видит на моем лице, но, вероятно, там поражение, потому что его взгляд смягчается.
С тяжелым вздохом он проводит рукой по лицу.
— Послушай, Картер, я вижу, что с тобой что-то происходит. Это не ты. Обычно ты более уравновешенный на льду, чем сейчас. Ты никогда не подводишь команду, но в последнее время… в последнее время твоя голова не на месте, — он похлопывает меня по плечу, будто это может меня утешить. Не утешает. — Ты должен взбодриться.
Я, блять, пытаюсь.
— Не знаю, что ты там поменял, свой распорядок дня или что-то еще, но что бы это ни было, вернись к тому, что делал раньше. Это работало на тебя. Найди Картера Беккета, которого мы все знаем и любим.
Но что, если я не люблю эту версию себя? Что если я больше не хочу быть тем Картером Беккетом?
Но все хотят именно этого, поэтому я это им и даю.
Я возвращаюсь на лед во втором и третьем периоде, и беру себя в руки. Мне удается не попасть в штрафной бокс, забить гол и отдать голевую передачу, что приводит нашу команду к очередной победе. После игры тренер счастлив, чего не скажешь обо мне, но это не важно.
— Картер! Мы можем взять у тебя интервью?
Я собираюсь проигнорировать толпы репортеров, ожидающих нас в коридоре, на нашем пути в раздевалку после окончания игры, но тренер обхватывает мой локоть, и останавливает меня.
— Он с удовольствием поболтает. Не так ли, Беккет?
Сдержать недовольный стон становится почти невозможно, так как мне в лицо тычут диктофоны и камеры, лишая меня возможности уединиться.
— В первом периоде у тебя были трудности, Картер, — говорит один из репортеров. — Похоже, тебе пришлось нелегко.
Проведя рукой по своим мокрым от пота волосам, я вздыхаю.
— Да, в последнее время я чувствую себя не в своей тарелке. Я немного не в себе, — ложь легко слетает с моего языка. — Но я пытаюсь взять себя в руки, — добавляю я с вымученной улыбкой.
— Ты собрался во втором и третьем. Что изменилось?
— Эм, я…
— Это Оливия?
Моя рука замирает на линии челюсти при упоминании ее имени.
— Простите?
— Оливия. Та девушка несколько недель назад. Вы посвятили ей свой гол и в тот же вечер вас видели танцующими вместе. Похоже, она была с вами на сборе средств для проекта «Семья», но с тех пор ее никто не видел.