Доверься, он твой
Шрифт:
– Понял, – ответил Вадим. – Вы в полной безопасности со мной.
– Без вас тоже, – бросила она, выходя из машины.
Странные эти мужчины: будто весь мир их, а ты в нем нежный, беспомощный гость. Он думает, что она впервые заправляется ночью? Ничего страшного: просто надо знать, где можно, где нельзя. Электрошокер всегда в машине, а в кармане газовый баллончик. Не помешает свисток на шее вместо медальона с кудрями любимого, который только что постригся наголо, усмехнулась она. Так что все при ней.
Катерина вставила пистолет в горловину
Вернулась, увидела, что пассажир вышел из машины, разминается. Конечно, просидеть в самолете столько часов не всем в радость. А потом в позе саранчи на картофельном поле – в ее зеленом авто. Она бы на его месте села и сразу заснула. Или нет?
Катерина улыбнулась. Заснула бы, если бы он ничуть не заинтересовал ее. Может, и он потому не спит? «Ага, ты его заинтересовала!» Он о рыбках волнуется – бесценный груз.
Вадим обошел машину и сказал:
– Я сейчас.
Она кивнула. Наверное, много выпил минералки на борту.
Катерина села в машину, отогнала ее к бордюру. Вадим вышел из дверей стекляшки, которая в темноте казалась хрустальной шкатулкой. У нее в детстве была похожая, музыкальная. Дядя Миша привез из Германии. Когда пряники из нее съели, а это произошло быстро, Катерина насыпала туда орехи, потом, когда кончились орехи, леденцы. Ее разбил Федор, случайно, и тогда Катерина, уже вступившая в права воспитательницы, в первый раз отхлестала его полотенцем.
Наконец Вадим вышел из хрустальной шкатулки, Катерина заметила бумажный пакет, который он прижимал к груди.
Да что он мог купить? Кроме бензина, она никогда ничего не покупала в таких местах.
– Угощайтесь, – протянул он ей, усевшись рядом.
Катерина заглянула и отшатнулась.
– Вы... неженаты, – объявила она.
– Как вы догадались? – Вадим открыл рот, потом закрыл, но брови на место не вернулись. Они так и замерли, взметнувшись.
– По ним. – Она ткнула пальцем в бумажный пакет, захихикала. Услышав себя, удивилась: неужели ее голос? Как странно она ведет себя. Какое ей дело – женат он или нет? Могла подумать все, что угодно. Но говори-ить... Она не успела устыдить себя по-настоящему. Потому что Вадим спросил:
– А... почему все-таки?
– Потому что ни одна нормальная женщина не позволит мужу покупать пироги на заправке. – Она пожала плечами, наблюдая за ним. Она как будто хотела проверить – посмотрит он снова на грудь или нет.
Посмотрел, она засмеялась. Это инстинкт? Только что он был потрясен ее проницательным замечанием, и нате вам!
– Да чем они плохи? – допытывался он, а взгляд не отрывался от ее груди. Наконец перевел его на пакет. – Вот, смотрите! – Он выдернул пирожок с такой же силой, как выдергивают морковку из пересохшей грядки. – С капустой!
Катерина, не сводя с него глаз, медленно потянулась к пакету.
– Теплые, – сказала она, когда пальцы коснулись испеченного теста, еще не утратившего дыхания.
– Их вынули из печки у меня на глазах! – с жаром защищался он. – Но вы угадали... Да, вы правы. Моя бывшая жена никогда не ела пирожки. Нигде. Сама тоже не пекла.
Угадала. Потому что ей внезапно до боли в висках захотелось, чтобы он оказался... свободен. Его жена не ела пирожки на заправке? Тогда она их будет есть. Вместе с ним.
– А правда, у вас есть вкус, – хвалила она. – Тесто прекрасное, дрожжевое. И начинка – м-м-м... Теперь я тоже буду здесь тормозить, – пообещала она.
Он наклонился к ней и тихо сказал:
– Понял. Значит, вас можно здесь подкараулить.
Она засмеялась, но ничего не сказала. Пакет опустел, Вадим вышел из машины, выбросил в мусорный бак. С хрустом потянулся, перед тем как сесть рядом с ней.
– Может, повторим? Могу принести.
– В другой раз, – неопределенно ответила Катерина, поворачивая ключ зажигания.
«А если бы он предложил что-то другое?» – вдруг пришло в голову. Может быть, у ее матери тоже все началось... незатейливо – если не с пирожков, то с оленины или осетрины? Там, в Якутии?
Катерина много раз думала: какой силы было внезапное чувство, которое не просто изменило, а перевернуло жизнь матери, а заодно ее. Если честно, она хотела бы это испытать. Когда-нибудь.
Почему не сейчас? Если он положит руки на ее руки, которыми она держит руль... Машина дернулась. «Перестань», – предупредила она себя. Ясно, что будет, – авария. Причем не только автомобильная. Крах не только ее жизни, а сразу нескольких... Нет, еще не время для перемен. Их не должно быть, не важно, с какой силой влечет ее к незнакомцу. Большому, светловолосому, свободному. Она чувствовала его ненапряженность, как всегда ощущала постоянную напряженность бывшего мужа Игоря. После него у Катерины не было мужчин. Что-то останавливало ее, удерживало ответить на призыв, который слышала всем телом. Но она заставляла собственное тело молчать, делать вид, что она ничего не замечает. Зачем?
Незачем слышать зов и теперь, твердила она себе. Просто сейчас тот особенный час жаркой летней ночи, когда становятся сильнее не только запахи цветов, вообще все запахи, раскрываются поры, и готовы раскрыться не только поры...
Она почувствовала, как пламя медленно спускается от сердца ниже, ниже, она перевела этот огонь на педали. Машина полетела вперед так, как не летала никогда прежде. Что ж, давно известно, насмешливо сказала она себе, когда воспламеняются желания, разум отступает.
Катерина поймала на себе быстрый взгляд Вадима и сбавила скорость.
Она отвезла его в зоопарк, он отдал рыбок Федору. А после предложила отвезти его домой.
– Но вы устали, – дежурно воспротивился он. Но тут же согласился. – Я живу на Кадашевской.
– Где?! – ахнула она. Так вот почему она прониклась к нему таким... таким... чувством, наконец нашла она слово. Сейчас оно звучало нейтрально.
– У вас что-то связано с этим местом? – тихо спросил он. Серые глаза замерли на ее губах. Они дергались, будто Катерина хотела засмеяться, но запрещала себе.