Доверься, он твой

Копейко Вера Васильевна

– Я знал, что ты приедешь, – сказал он.

– Я сама не знала, – улыбнулась она.

– Это я тебя поманил, и что-то в тебе услышало. – Он гладил ее по бедрам, по животу. – Ты такая нежная...

– Вадим, у тебя есть что-нибудь поесть? – спросила она.

Его рука замерла на ее животе. Потом тихо похлопала.

– Там совсем пусто, да?

Катерина не могла вспомнить, когда ела в последний раз.

– Знаешь что, – сказал он, – а давай проведем этот день как добропорядочная супружеская пара.

– А ты

знаешь как? – с долей ехидства спросила Катерина.

– Но мы уже кое-что сделали, разве нет? – Он привстал на локте и смотрел на нее.

– Ты про это? – Она похлопала рукой по краю кровати. – Хорошо. А дальше?

– А дальше я принесу тебе в постель кофе.

Он быстро встал, накинул халат и пошел в кухню.

Катерина лежала, раскинув руки. Она смотрела в потолок и улыбалась. Игорь никогда не приносил ей в постель кофе. Он подавал ей однажды горячее молоко с содой, когда она болела ангиной.

Она слышала гул кофемолки, щелчок вскипевшего электрического чайника. И запах...

– Прошу, мадам. – Он подал ей чашку кофе на подносе.

– Ух ты! – не удержалась она.

Они пили кофе, сидя на кровати, не спеша, болтая о пустяках.

– А теперь, – сказал он, – мы должны подумать про воскресный обед.

– Можно подумать, что у тебя холодильник ломится от продуктов. – Она недоверчиво посмотрела на Вадима.

– Именно потому, что не ломится, мы оседлаем мой «дефендер» и прокатимся.

– Но хоть что-то у тебя есть? – допытывалась она.

– Есть. Молодая картошка.

– Отлично! – Катерина вскочила. – Сейчас я ее почищу, а когда вернемся – сварим. Чур, я первая в душ!

– Разумеется, тебя отнести или сама дойдешь?

– Да ну тебя.

Она прошлепала босиком в душ. Когда горячие струи ударили по коже, она удивила себя. Запела. Она внезапно умолкла, пытаясь вспомнить, когда она пела в последний раз. Может, классе в пятом. «Астры-ы-ы осенние... Астры волшебные...» Романс, который пел дядя Миша.

Она надела халат Вадима, прошла на кухню. Сетка с картошкой лежала в мойке. Она разрезала ее ножницами и посмотрела на клубни.

– Ну как? – спросил Вадим. – Годится?

Она взялась за бумажный хвостик, на котором были все выходные данные картошки.

– Теперь я поняла, – сказала она серьезным голосом, – если хочешь кусочек Земли обетованной, купи пакет молодой израильской картошки. Смотри: страна-производитель – Израиль. – Катерина повернулась к нему от мойки, продолжая тереть жесткой щеткой клубни. Они становились розовые, умытые. Комочки земли, упавшие на металлический поддон, таяли под натиском теплой воды из крана.

– Мне сказали, что она молодая и...

– ...и красивая, – подхватила Катерина. – Но это правда, теперь. Картошка молодая и красивая, она нигде еще не созрела, только в этой земле... Смотри, какая жирная. Дядя Миша сказал бы, что можно отыскать в ней...

Вадим

смотрел на Катерину и чувствовал, что губы не могут удержаться от улыбки. Ему что, на самом деле повезло? Как здорово, что бывший муж оказался слишком прост и даже «слаб на голову», как говорили в его московском дворе, когда он был подростком, что не сумел оценить и удержать такую женщину! А он сам сможет?

Тревожная мысль уколола, как иголка кактуса, он задел его случайно, когда отодвигал портьеру на окне. И обрадовался, когда она в ответ на его непроизвольный вскрик подскочила к нему.

– Сейчас выну. – Она взяла иголку и занесла над его пальцем. Да не она ли вынимала занозы у него сто лет назад? И двести? Ее холодные пальцы обжигали руку. Капля крови выступила на месте укола.

– Ого, какой ты кровяной, – фыркнула она. – Ты можешь быть донором.

– Твоим – в любое время, – пробормотал он, не сводя глаз с ее руки. Он увидел белые пятнышки на ногтях, редкие, он знал, что они что-то означают. Но что именно – нет. Она знает наверняка, он спросит. Потом. Никакого лака, никаких устрашающих наращенных когтей. Никогда в жизни женщина с такими ногтями-когтями не привлекла бы его.

– Ну вот, все. Сейчас прижгу йодом.

– Ох!

– Боишься? Все равно прижгу. Я не хочу... я не хочу потерять раненого...

Катерина принесла пузырек с йодом и смазала ранку.

– Тогда и его тоже. – Он кивнул. Она проследила взглядом за ним, но не поняла.

– Кого – его? – Она свела брови.

– Кактус. Я тоже уколол его. Сила действия равна силе противодействия. Закон физики. Ты же училась в школе.

– Более того, я окончила школу с «золотом».

– Тем более. А если он заразится от меня чем-то?

– Ха-ха-ха! Защитник природы...

– Всякой природы, – кивнул он.

– Ты не опасен для кактуса. – Она завинтила пробку пузырька.

– А для тебя? – Он придвинулся к ней.

– Для меня? – переспросила она, не отступая. – Уже нет.

– Почему «уже»?

– Потому что я... потому что... потому что я тебя уже обеззаразила. Йодом.

Она засмеялась, увернулась от его протянутых рук и вышла из комнаты.

Он скрестил руки на груди и смотрел на кактус в горшке. Может, снова уколоться? Уколоть всю ладонь. Тогда Катерина будет вынимать все занозы.

Кроме одной, поспешил он предупредить себя. Той, которой стала для него сама. В его руке, в его теле, в его мозгу, в его сердце, в его душе. Занозой всюду и везде...

– Вадим! – позвала она его. – Есть одно дело... Я жду тебя!

– Всегда готов, – сказал он и быстро пошел на зов.

– Если я полью салат оливковым маслом, ты как?

– Так же, как ты, – сказал он.

– А если я добавлю немного винного уксуса и лимонного сока?

– Вкусно. – Он почувствовал, как во рту стало остро и кисловато.