Дождь для Данаи (сборник)

Иличевский Александр Викторович

Тем более что столько произошло разрушений – и не меньше уже произошло строительства, что город ускользает от нас – его еще недавний образ уже растворился, и новая существенность его уже была создана, но за ней почти не поспеть, не угнаться, мне нужна чертова дюжина гиляровских-скороходов, с репортерской мертвой хваткой и зорким умозрением, чтобы собрать и взрастить образ нашего улья…

И что такое вообще литература как не путеводитель по мысли, сюжету, наконец, по языку? Если время есть мысль о вещи, то пространство – мысль о месте вещи, ее топосе. Тут как раз пространство и сходится в союзе с временем – в экзистенциальном обращении вещества.

Путеводитель должен быть для человека – это понятно, но не очевидно, что – для каждого человека. Город – зеркало, и человеку трудно и боязно вглядываться

и не видеть в нем себя. (В то время как пустыня – зеркало с совершенной амальгамой.) И теперь, как и в старинное время, должна существовать путеводная разносортица – ведь существовал же «Путеводитель для ходоков», с подробным описанием, как добраться от того или иного вокзала до Мавзолея, как найти на Воздвиженке приемную «всесоюзного старосты», с приложением – образцом формуляра, согласно которому следует писать прошение.

«Путеводитель для водителя». (Например, важно объяснить не только, как доехать, но и как объехать; к тому же Москва, во многих ее ипостасях, предстающая для человека-за-рулем, совсем иная, чем для пешехода.) «Путеводитель по химерам Москвы: Церетели».

«Путеводитель по неосуществившейся Москве». (В Москве множество еще в 1920-30-х годах не осуществивших свое предназначение объектов – заброшенных или переоборудованных; тем не менее они – живая или сумеречная – но часть города.)

«Путеводитель по злачной / подземной / роскошной Москве».

«Путеводитель по Воробьевым горам». (Чего только стоит история с Красным стадионом – чудовищным проектом начала 1930-х годов.)

«Путеводитель по мифам / чудесам Москвы». (Слышали историю о том, что здание МГУ Сталин поставил на замороженном жидким азотом плывуне, а в подвалах ГЗ обитает спецполк по охране жизненно важных холодильников?)

«Путеводитель по культовым фильмам, снятым в Москве». (Что может быть интересней – последовать опыту Николая Калашникова, создателя двухтомной энциклопедии конструктивизма Москвы и Подмосковья (zabyg17.livejournal.com), и отправиться в покадровое путешествие по «Операции Ы» или по «Месту встречи» – где находится подвал, в котором брали Горбатого? А известно ли всем, что в трамвай Шарапов сел там же, где вышел? А вот где? А все ли знают, что на самых первых кадрах «Покровских ворот» безымянный мотоциклист гоняет не где-нибудь, а по Ивановой горке – перед воротами Ивановского монастыря, заложенного Еленой Глинской в честь рождения ее сына – Ивана Грозного; и что за этими стенами находилась первая в России женская тюрьма, где пребывали в заключении и княжна Тараканова, и Салтычиха…)

«Путеводитель по новым районам Москвы». (Сейчас столько всего нового понастроено в самой Москве, не говоря уже о коттеджных поселках за МКАДом, существенная часть населения города нынче живет в новых неизведанных местах. Например, все знают, гдеБутово, а вот чтоэто за место – не знает почти никто, включая тех, кто там живет.)

«Путеводитель по московским заводам». (Все ли знают, где находится и что производит сейчас завод Михельсона, у проходной которого промахнулась Фанни Каплан? Или – где находилось КБ А. Королева, или «шарашка», в которой пионер космонавтики трудился в заключении?)

«Путеводитель по расстрельной Москве». (Идея этого путеводителя наследует фотографическому альбому, выпущенному в конце 1940-х годов, – «Здания НКВД».)

ПРО NORAD

Вторая идея, без которой, уверен, образ столицы окажется безнадежно ущербен, состоит в децентрализации Москвы, в ее срочной инверсии (геометрическое преобразование плоскости, при котором точки, находящиеся внутри окружности, отправляются вовне – причем чем ближе точка была к центру, тем дальше она уходит в бесконечность) по отношению ко всему внешнему, бескрайнему пространству Родины и в конечном счете цивилизации. Для развития этой не столько трудной, сколько возмутительной мысли воспользуюсь непридуманной притчей. Несколько лет назад у Пушкинского музея я поймал машину и отправился домой на Пресню. Водитель тоже оказался жителем Пресни, и мы разговорились на предмет того, что же производилось в советские времена на заводе «Рассвет», чья территория перекрывает Столярный переулок, в котором я живу (моя престарелая соседка уже

не раз мучила меня разговорами, что будто бы «с территории завода ее чем-то облучают»). Постепенно разговор вырулил на тему перенаселенности Москвы, и тут мужик взвился: «А ты знаешь, что после войны, в 1945 году, в Москве народу было всего 600 тысяч жителей, а за Окружной дорогой ничего, кроме полей-деревень, не было? Понятно, что вскоре вернулись оставшиеся в живых, вернулись и эвакуированные, ну положим, добавился еще миллион, хотя вряд ли. Так откуда взялись те девять миллионов, которые населяли город в советское время, сейчас? Ведь одной рождаемостью не объяснить. Короче, во время холодной войны и американцам, и нашим нужно было понять, что защищать. Америка в принципе децентрализованная страна, у них столица может быть в любом месте, в любой деревне. Поэтому они и решили строить командный пункт в горах, в Колорадо. А у нас как была Москва пупом, так им и осталась. Номенклатуре хотелось и в живых остаться, и развлекаться без отрыва от производства. Жить они хотели в Москве и никуда в Сибирь, в новый стратегический центр ехать не собирались. Вот почему генштаб у нас не в потайном месте, а тут же, на Арбате. Вот почему вокруг Москвы выставлены три округа ПРО. А хочешь не хочешь, но если ты только одно место защищаешь, то все сюда и будет стекаться, все силы».

Тогда эта идея мне показалась не бессмысленной, но важность ее как-то затушевалась в сознании неизбежностью именно такого стечения обстоятельств. Америка принципиально децентрализованная страна потому, что жители ее сначала завоевывали, хотя бы только географически, а потом уже обживали. Куда сумели дойти поселенцы, там у них и столица. Потому и Сибирь, которая так же, подобно Америке, была завоевана, а уж потом обжита, не имеет своей столицы.

И таковой бы – легкомысленной – она, эта идея, и оставалась, если бы на прошлой неделе я не узнал, что Центр управления Объединенного командования воздушно-космической обороны североамериканского континента (NORAD), находящийся в гранитном массиве в горах Колорадо, расформировывается за ненадобностью.

Так вот, не расформировать ли и нам Москву? Не в том невежественно материалистическом смысле, что всю ее поделить и раздать провинции. А в том, что страну надо децентрализовать, подарить Москву всем городам и весям – построить ее везде:в Воронеже, Владивостоке, Курске, Красноярске…

Война давно закончилась, американцы сдали NORAD, пора и нам сдать самим себе Москву.

Что это значит? Это значит, по крайней мере, то, что следует создать образ Москвы и поделиться им со страною: что строить.

Но саму страну еще следует нащупать, собрать – как ощупывает солдат свое тело после контузии. И если невозможно отстроить страну, то ее необходимо хотя бы осмыслить.

Вся Россия, где плотность населения ниже, чем в Сахаре, напоминает сейчас какой-то чеховский Сахалин, этот сухо задокументированный мрак. К примеру, отлично знаю, что уже в Калужской области, всего в 120 километрах от столицы, дороги последний раз ремонтировались ровно тогда, когда они строились, – в середине 1960-х. Что там кругом – дремучая, почти нежилая местность, только временами спорадически оживляемая какими-нибудь дачными робинзонами вроде меня…

А что, если вообразить себе такой литературно-социологический проект – описание страны с миру по нитке: кто, как и чем в силах – кто стишком, кто очерком, кто рассказом. Давным-давно, еще только вернулся я на родные руины из Америки, у меня возникла идея – гео-метафизических записок, собирающих пространство рассыпавшейся страны. Про себя я тогда вызвался быть ответственным за Юг… «Идея приличная, только вот трудно к такому масштабу подступиться, – отвечала мне тогда поэт Елена Сунцова из Екатеринбурга, собиравшая по делам службы в выборном PR-агентстве жалобы со всей области. – Если пространство этой рассыпавшейся страны что-то и сдерживает, как обруч („Догвилль“ помните?), то это именно такие вот факты экзистенциального ужаса: факты личной неприкаянности, вопли из открытого космоса страны. Я готова присоединиться и стать ответственной за Урал. Есть ли где-то в одном месте – не знаю, но уверена, что в каждом предвыборном штабе хранятся архивы народных – наказов-, по которым формируются депутатские „телеги“».