Дождь не вечен
Шрифт:
— Даже трусы одеть не могу, — слегка канюча, простонал голос и Катя поняла, что это ее голос. Она вела диалог во сне с Зеленоглазым. Сознанием она попробовала возобладать над сном, вклиниться в ход происходящего, перехватить управление речью, силилась спросить у него: «Кто ты?», но тщетно. Сон шел своим чередом, и она отпустила вожжи, расслабившись в своей роли безвольного участника сюжета.
— Разведи ноги шире, — скомандовал твердо, но не громко собеседник, выдавливая на пальцы приличное количество прозрачного геля.
— Не хочу! — по-ребячески прохныкала девушка в ответ, — будет больно!
Он свел широкие брови, грозно ловя ее
— Только немного и вначале, я аккуратно, давай! Ну же! — он снова повернулся, уставившись на нее и ехидно улыбнувшись, и протянул, — Постараюсь тебя отвлечь… Давай, разводи уже шире.
Катя послушно развела бедра, отчего полы халата, до этого еще лежащие на коленях, распахнулись окончательно. Та, зазеркальная Катя, не ощущала смущения, столь развратно представ перед Зеленоглазым, в отличие от Кати реальной, теперь полностью созерцающей его торс и осознающей картину чуть отстраненно от действа. Парень был словно вылеплен из камня, напряженные мышцы перетекали под кожей, придавая каждому его движению животной грации. Вся фигура собиралась в перевёрнутый треугольник, без грамма лишнего жира, с четко читаемыми кубикам пресса. Катя поймала себя на неловкой шальной мысли, что хотелось бы провести по этим кубикам языком, попробовать его кожу на вкус. Поверх все еще ноющего эха разрядки вспыхнуло волнение.
— Расслабься, — проговорил он, уговаривая и опускаясь на колени на кровать на расстоянии вытянутой руки от нее. — Расслабься! — повторив, уже командно.
«А что это мы с ним вообще-то делать планируем? На что он меня разводит? Не уж то…но я же никогда…», новая волна смущения, будто запустила механизм, раскрыв шлюзы сметающим потоком возбуждения.
Он нагнулся, не дотрагиваясь до нее нагеленными ладонями, и поцеловал в вершинку правого колена. Мягкие горячие губы двинулись вопреки ожиданиям девушки в сторону стоп, спускаясь по внутренней стороне голени. Неожиданно вспыхнула яркая, постреливающая боль чуть ниже его последнего поцелуя.
— Потерпи, Сумасшедшая, сейчас станет хорошо. — Катя приподняла голову, стараясь увидеть источник боли и происходящее внизу. Он легко, почти не касаясь, скользил пальцами по ее красной, волдырящейся местами голени. Мягкие губы снова коснулись коленки в легком поцелуе. Катя откинулась.
«Значит, я обожглась», слегка разочаровавшись, она скосила на него глаза. Тот сел поудобнее, отчего между его ног теперь можно было заметить, что отсутствие на Кате белья и ее вынужденная поза его очень заводили. Не меньше, чем саму, представшую в таком виде, девушку. Эмоции метались от простреливающей в голени, но явно притупившейся боли, к подступающему желанию и бабочкам, уже распустившим свои крылья в ее животе.
— Ну вот, погоди не двигайся, — он вскочил, протирая руки салфеткой, выхваченной откуда-то справа, нырнул в бок, и Катя увидела, как он разрывает упаковку большого прямоугольного пластыря. Через мгновение, его пальцы уже проглаживали прилипающую к голени ткань.
— А теперь обезболим, моя бесстрашная, сексуальная, крышесносная гонщица. Тебе полагается награда за терпение, — он навис над ней,
Катя закивала, чувствуя как довольно улыбается, параллельно ощущая игривое предвкушение.
— Запомни, Сумасшедшая, ты, конечно, сногсшибательна в этом мини и туфлях. И, да, у меня встает, как только вспоминаю об этом шоу, что ты закатила на треке сегодня, но выхлопная труба мотоцикла горячая, к ней нельзя прижиматься! — тоном наставника, сверля ее взглядом, проговорил он, и резко, без предупреждения, съехал вниз, в секунду оказавшись головой между ее ног. Нет, Зеленоглазый не медлил, не осторожничал, как делал Алексей, он как ураган врывался на место действа, воспламеняясь неистово как огонь там, где оказывался. Меж ног у Кати полыхало. Парень намерено крепко удерживал ее за ляжки, не давая уворачиваться, и вероятно, касаться травмированной голенью его плеча. Уже было не важно, Катя забыла о голени, сгорая под его поцелуями. Он чуть прикусил пульсирующий клитор, отчего тело прострелило судорогой наслаждения, и девушка выгнулась дугой, зажимая его голову бедрами.
— Ммм, полегче, Сумасшедшая, шею мне свернешь, — послышался смешок снизу, и Катя недовольно хмыкнула от того, что тот остановился, — хм, а у меня тут между пальцами чуть геля осталось…
Чуть влажный, палец скользнул, мазнув от вершинки, касаясь тонкой кожи у самого сплетения нервных окончаний, притупляя чувствительность там, и нырнул в сокровенную глубину. Парень медленно вторгался в нее пальцем, будто исследуя изнутри, при этом по клитору плавно начало расползаться едва уловимое покалывание, сменяясь легким онемением и прохладой. Он подул на вершинку, удивительно замораживая, не останавливаясь, натирая ее в самой сердцевине медленно и вальяжно мучительно, отчего она начала елозить, придвигаясь навстречу. Она вся будто пульсировала, втягивая в себя его палец, стараясь удержать внутри. Он мягко коснулся широким горячим шершавым языком напряженного центра ее желания, облизывая. Он никуда не торопился, наслаждаясь тем, как Катя пламенела в его руках, снова и снова, обволакивая языком центр. Ей казалось, что она парит, почти, вот-вот, но до грани, вопреки ощущениям, не доходила.
— Нет, Сумасшедшая, так тебе теперь не кончить, — смеялся парень снизу.
Она раскидала ноги еще шире, руками притягивая его голову ближе, пропуская сквозь пальцы слегка колючие волосы, отчего он фыркнул, снова прикусив клитор зубами.
Катя взвизгнула, пытаясь утянуть его выше, но он не поддавался, смеясь, сменяя руки губами, вторгаясь теперь кончиком языка, облизывая края, упиваясь ее соками. Резко отстранившись, он бросил:
— Береги ногу! — и легко, будто невесомую, перевернул ее в воздухе, устанавливая точно на колени, спиной к себе, откидывая дальше в сторону ее правую ногу, и заставляя прогнуться в пояснице.
Она чувствовала, что влаги настолько много, что от резкого изменения положения тела, она заструилась по бердам.
— Скорее, ты же Вихрь, а не легкий бриз… — с придыханием и поскуливанием вырвалось из ее рта, и он стремительно вошел, не расшаркиваясь, во всю длину, до боли задевая нечто внутри, разбивая сознание на осколки, раз за разом. Пальцы вцепились в полушария ягодиц, притягивая ее ближе. Они словно слились в нечто единое, перетекая друг в друга. Она чувствовала его дрожь, слышала прерывистое дыхание, стонала, изгибаясь в ритм.