Дождь поющего огня
Шрифт:
– Одумайтесь, - офицер совсем немного повысил голос, и этого оказалось достаточно, чтобы привести в чувства кого угодно.
В комнате воцарилась тишина. Восемь ударов взбесившегося сердца.
– Хорошо, - тихо сказал Иоан, - я согласен и уйду немедленно. Мне только хотелось перемолвиться наедине с вами.
Мария встрепенулась. Словно проснувшись от кошмарного сновидения. Её лицо потемнело от понимания.
– Ваня. Не надо...
– Все в порядке, милая.
Двое мужчин вышли на улицу.
– И так вы хотите...
–
– Я хочу поединка.
– Вы уверены?
– Да.
Герман покачал головой.
– Тогда завтра на рассвете, на пустыре.
– Отлично.
Зловещая улыбка неминуемости.
– Оружие?
– Клинок.
Герман мрачно улыбнулся и развел руками.
– Да будет так.
Неугомонное сердце рисует на черных шторах закрытых глаз назойливые образы последствий высвобожденной агрессии. Сон давно звонит в колокола усталости, но погруженный в сожаление, рассудок глух, упрям, и жесток.
Нечего не попишешь, ночь - искусный палач слабеющих духом. Попытки ее изощрены и сладорадостны.
Дыхание ускользает от присутствия духа, пытающегося сохранить подобие порядка среди беснующих мыслей, образов, чувств.
Ночь жаждет крови.
Ночь жаждет слез.
Ночь жаждет покоя и обрушивает ураганы страстей в стремлении обуздать неконтролируемую гордыню.
Темнота дарит черные крылья воспаленной фантазии.
Она пытается парить, но срывается в падение, взлетает, вновь падает, и мчится в бездну кромешной беспросветности, словно эта вышина звездного неба.
Безумство свободных желаний. Отчаянная неуверенность.
Тягость рождена ожиданием. Пораженное время обернулось тенью шаткой надежды на несомненное возмездие.
Под шепот внутренних криков плавится золото усталости. Жажда победы превращает его в ядовитую ртуть.
Глаза раскрываются.
Ночь бесконечна.
Распрощавшись с холодным небом, темнота медленно уползала в земные недра. Серебристые сумерки наполнили свежесть воздуха.
Хмурое осеннее утро.
Тяжелые облака плывут над городом, царапая серыми животами шпили остроконечных башен, в сторону восточных гор.
Явившиеся на пустырь хранят в сердцах тьму ушедшей ночи. Они глядят друг на друга и видят лишь ледяной мрак, таящийся в глазницах освобожденного гнева.
Бывает так, что даже гнев слушает приказы сердца и тогда его мрак замирает.
Звуки обнажающихся клинков превращают в камни сердца.
Воспламененная кровь и глаза демонов.
Герман опустил меч в нижнею позицию, невозмутимо ожидая атаку.
Ветер сделал шаг навстречу противнику и нанес колющий удар в область груди. Едва уловимым движением Герман отразил нападение и контратаковал. Иоан успел отскочить назад, но отточенное лезвие все- же коснулось его, поранив шею. Кровь теплой струйкой потекла за ворот рубашки.
Герман перешел в нападение, острие его меча мелькало в нескольких сантиметрах от лица Ветра, тот парировал и медленно отступал.
Поединщики хранили зловещее молчание. Лишь звон стали, и шелест дыхания рассекали чистоту воздуха.
Наступательные действия Германа прекратились внезапно и неожиданно, он отпрыгнул назад и застыл, опустив клинок острием к земле. На мгновение его лицо затуманилось, словно подернулось дымкой, затем наступила жуткая ясность. Иоан увидел смерть в расфокусировнном взгляде соперника.
Он попробовал сосредоточиться и выровнять дыхание. Ничего подобного. Сильное тело слушалось приказов разума, сам же мечущийся дух оставался неумолимым.
И тогда в его движения вкралась неправда.
Кружась вокруг Германа, Иоан ждал подходящего момента, слабости, бреши в сосредоточении готовности, но противник его, оставаясь целостным, казалось и не помышлял ни об обороне, ни о нападении. Он стоял, расслабившись, опустив меч, не удосуживаясь даже оборачиваться, когда Иоан обходил его сзади.
Великое искушение- спина врага. Иоан приблизился на шаг. Герман не среагировал. Еще шаг. Незащищенная спина находилась так близко, что стоило лишь сделать легкое движение кистью и меч проткнет насквозь тело королевского любимца.
Иоан заглотил наживку. Он видел свою победу и медлил лишь смущаясь атаковать в спину.
Поединок есть поединок. Правила оставлены за краем добра и зла.
Иоан рубанул, вложив всю силу и быстроту в это движение. Он ожидал подвоха, ощущая мастерство соперника. Он не ожидал только встречи с самой Пустотой. Меч со свистом рассек воздух, чувства едва донесли до восприятия движение тени, мелькнувшей под разящим клинком.
Дух вспыхнул и озарился огнем понимания сущего. Единое стало местом присутствия. Мир остановился, вобрав в себя все краски, звуки, запахи, чувства.
Справедливость позволила ему улыбнуться перед ликом собственной бесконечности.
Сталь вошла в плоть глубоко и безжалостно. Иоан почувствовал, как его грудная клетка раскрывается подобно книге, и как сама жизнь его бросается прочь, вдаль сверкающего совершенства.
Кровь хлынула из распахнутой груди, и обнаженное сердце еще несколько раз дернулось в изуродованном, еще мгновение назад цветущем молодом теле.
Ветер смотрел в глаза Пустоте, плавно оседая на влажную от затянувшейся осени землю, и Пустота видела в глазах Ветра яркое божество Милости, оставаясь бесстрастной и чистой, как и положено быть самой Смерти.