Шрифт:
ПРЕДИСЛОВИЕ
Дорогие читатели!
Вашему вниманию предлагается произведение, в котором переплетаются исторические факты, изложенные в Библии, теории апокрифов, не вошедших в Ветхий Завет, и художественный вымысел автора.
Книга побуждает всерьез задуматься над наиболее важными и сложными для человечества вопросами: о вере, сущности добра и зла, событиях мировой истории и истории каждой отдельной личности.
И если ответы на них для вас уже найдены, данный труд призовет к размышлению над собственной жизнью и поступками. А значит, цель, которую ставил перед собой автор, несомненно, будет достигнута.
ИСКУШАЕМЫЙ
Все, что ни приключится тебе, принимай охотно
и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив,
ибо золото испытывается в огне, а люди, угодные Богу, —
в горниле уничижения.
Веруй Ему, и Он защитит тебя; управь пути твои
и надейся на Него.
Сир. 2:4–6
1
Солнце скрылось за горизонтом. Последний луч света, приласкав холмы, словно попрощался с Вифлеемом навсегда. Стояла мертвая тишина, воздух был наполнен удушливым и томным молчанием, поглотившим всю красоту города. Оливковые рощи и виноградники, еще недавно украшавшие округу, превратились в безликие мрачные тени. Родники со сладкой водой, растекающиеся по окрестностям, словно наполнились ядом. Будто невидимое зло отравляло все прекрасное и живое, к чему только прикасалось.
Оно было предвестником того кошмара и хаоса, что несли в себе сотни мечей и копий, которые надвигались на город вихрем гнева и безумия. Источником этого зла был всего один человек.
Рахиль пела колыбельную своим детям, но на душе у нее было тревожно. Материнское сердце сжималось от едкого воздуха и непривычной тишины, царившей за окном.
Непреодолимое желание сбежать, бросить родные места прочно засело в сознании. Казалось, само время наполнилось каким-то вязким веществом, которое растягивало каждую секунду бытия.
Первые крики и звон металла всколыхнули тело Рахиль ледяной дрожью. Лишь хрупкая стена жилища отделяла ее от того хаоса, что творился повсюду.
Схватив пастушью палку, женщина бросилась к детям в надежде защитить их от неведомого зла, пришедшего неизвестно откуда.
– Двоих в этот дом, женщин не убивать, мужей усмирять, чтобы не сопротивлялись, но не калечить. И быстрее, без колебаний. Нам еще целый город зачищать – чертова перепись некстати.
Голоса слышались все ближе. Наконец в крытый двор ворвались двое солдат и устремились к колыбели, где спали младенцы.
Поняв, в чем дело, мать кинулась к безумцам с отчаянным воплем загнанного зверя.
– Нет! – воскликнула она.
Убийца вмиг остановил эту бессмысленную попытку, отточенным движением резко толкнув женщину плечом в грудь. Второй солдат, схватив ее за волосы, потащил на улицу – туда, где совершалась невиданная жестокость.
Столбы пыли, поднимавшиеся от лошадиных копыт, скрыли ужас происходящего. Видны были лишь кровавые пятна на песке. Эти жуткие пятна и раздирающий душу плач, что доносился со всех сторон, свидетельствовали о великой трагедии Вифлеема.
Невольно всматриваясь в то, что творилось вокруг, Рахиль вскрикнула, увидев неподалеку изуродованное детское тело. Ребенку не было и двух лет. Чуть поодаль лежало еще одно тельце, а рядом вопила обезумевшая женщина, скрючившись от боли утраты и невыносимой муки…
Приступ тошноты от запаха, наполнявшего воздух, сменился резким головокружением. Рахиль теряла сознание от мысли о том, что больше никогда не увидит своих малышей, которых вскармливала последний год, окружала заботой, любовью и материнской лаской…
2
Услышав отчаянные крики, Елеазар вскочил с теплой постели и, накидывая рубаху, выбежал на улицу. Но, не успев понять, в чем дело, он сразу попал в руки солдат.
– Этого к остальным, и глаз с них не спускать, – дал указание военачальник, и солдаты потащили Елеазара к небольшой группе людей, среди которых были одни мужчины. В их глазах читались ненависть и презрение вперемешку со страхом и отчаянием.
Повсюду были кровь, рвота и тела – маленькие, пронзенные копьями, проколотые мечами, побитые лошадьми…
Отказываясь верить в происходящее, некоторые из мужей закрыли глаза, беспомощно съежились и молились. Другие с гневом смотрели на убийц, но не решались им воспротивиться.
– Остановитесь, безумцы! – не выдержал Елеазар.
– Молчи и встань к остальным, иначе отведаешь клинка, – рассердился воин, стоявший неподалеку, и толкнул Елеазара к другим мужчинам.
– Что вы творите? Смилуйтесь! – не унимался тот.
– Антипа, чего ты с ним возишься? Преподай урок, другим пример будет, – сказал старый солдат, сидящий на коне. Антипа молча кивнул и что было сил ударил Елеазара по лицу рукояткой меча.
В это мгновение раздался очередной крик. Женщина, вцепившись в своего ребенка, отмахивалась кинжалом от окруживших ее солдат.
– Оставьте, прочь! – взревела она. – Прочь!
Один из воинов ударил несчастную наотмашь, и та повалилась на землю. Другой вырвал из ее рук младенца и одним взмахом меча разрубил хрупкое тело.
– Боже, нет! Безумцы, вы все безумцы! – прокричал Елеазар и, еще не оправившись от удара, рванулся в сторону безутешной матери и ее мертвого дитя.
От неожиданности Антипа выбросил вперед меч и одним резким движением пронзил Елеазара.
Острая боль сменилась огненным жаром, в глазах у него потемнело, а затем стало холодно, как в самую ледяную ночь октября.
3
Очнувшись, Елеазар обнаружил себя парящим над бездной, где столбы огня, вопреки земным законам, низвергались бесконечным потоком.
Поодаль проявилось движение, словно тысячи муравьев сновали в трудах. Муравейник этот оказался морем трупов, шевелящихся и корчащихся, гниющих и свежих. Среди них были и те, что слегка светились, – новые души. Словно пульсирующий сгусток тьмы, к одному из таких трупов подошла безобразная тварь. Она обвила светящееся тело черным хлыстом, и жуткий скрежет разнесся эхом по неведомому и кошмарному месту. Потянув тело на себя, тварь вытащила из него огонек, и оно рухнуло, продолжая биться в конвульсиях. Душа была отделена.