Дознание Феррари (сборник)
Шрифт:
Решаю поговорить пока неофициально, чтобы не насторожить прямыми вопросами о сообщнице Эдика.
– Вы замужем? – спрашиваю.
– А что, хотите сделать мне предложение? – игриво отзывается Изотова и закидывает ногу на ногу. – Тогда поторопитесь, пока не улетела.
– И куда собираетесь лететь, если не секрет?
– У-у, далеко, – тянет Изотова. – Аж, в самые Сочи. И между прочим, не одна, а с женихом.
– Это кто же такой счастливый? – говорю шутливо, чтобы не сбить её с избранного тона.
Изотова польщённо улыбается:
– Правда? Вот и я так считаю. Эдику просто повезло, что я согласилась составить ему компанию.
«Эдик?» – проносится у меня в голове. – Значит, все эти годы он продолжал встречаться со Светланой?
– Это что за Эдик? – осторожно спрашиваю Изотову. – Камилов что ли?
Она с изумлением смотрит на меня:
– А вы откуда знаете?
И в самом деле – что ей ответить? Вести разговор напрямую? Рановато, наверное. Ещё не ясны отношения сторон в этом загадочном треугольник Камилов, его сообщница, Изотова.
– Да вот уж, знаю, – медлю с ответом. – Вы давно с ним знакомы?
– Три года. А что?
– Говорят, он вам предложение делал… Было такое?
Изотова хмурится:
– Да вы объясните, в чём дело? Зачем меня пригласили сюда?
– Извините, – говорю. – Вы правы. Я сейчас вам всё объясню. Дело в том, что мы были вынуждены задержать Камилова. Он совершил очень тяжкое преступление. А вы считаете себя его невестой. Вот мы и пригласили вас кое-что уточнить.
– Что именно? – Изотова как-то сразу сникла, низко опустила голову. – Что он натворил?
– Мы ещё вернёмся к этому вопросу, – говорю тихо. – Пока ответьте: делал он вам предложение о свадьбе?
Я спрашиваю, а сам думаю: почему мне так важно знать это? Подспудно ловлю себя на мысли, что, во-первых, хочется проверить, действительно ли три года назад Камилов собирался жениться, в связи с чем и умолял Пикулина не упоминать о нём на следствии; a во-вторых… Три года – большой срок! И если Камилов никакого предложения не делал Изотовой, то что ему в этом помешало? Что или – кто? Может, та его чернявая сообщница? Знает ли о ней Изотова?
– Делал ли он мне предложение? – задумчиво переспрашивает Светлана. – Нет, не делал. Это я, дурочка, всё мечтала… Да не получилось.
– Почему? Не сошлись характером?
Изотова достаёт из цветистого продолговатого кошелёчка круглое зеркальце, бросает в него быстрый взгляд, поправляет прическу.
– Как вы считаете – я представляю интерес для мужчин?
– Несомненно, – не кривя душой, подтверждаю я, уже догадываясь, в чём соль вопроса.
– Ну вот, – грустно продолжает Светлана. – А Эдика увлекла другая – смуглая, темноволосая и черноглазая, как цыганка.
«Неужели, думаю, та самая наша подозреваемая?»
– Такая же, как вы, красивая?
– Что вы, – с ревнивой злостью возражает Изотова. – Да на неё и взглянуть-то страшно. Тощая – кожа да кости!
– И кто же это вам дорогу перешёл? Откуда такая?
– Вам и это надо знать? Ну, пожалуйста – Нинка Завьялова. Такая пигалица!
– Она учится где, или работает?
– Учится. В театральном… Тоже мне – артистка нашлась… Было бы на что поглядеть!
– И что же – давно она с ним?
– Да с год, наверное.
– А почему с вами он лететь надумал?
Изотова поднимает голову, горько усмехается:
– Надоела она ему. Да и я его от себя никогда не отталкивала. – Изотова нервно дёргает головой. – Вы Эдика видели? Глаза его, брови, ресницы? – неожиданно переходит она в наступление. – Нам, бабам, мужская красота вообще-то необязательна. Но у Эдика она особенная. Взглянешь на него и млеешь, как дурёха… Всё тогда готова простить ему, оправдать… Вы – мужчины. И то порой голову теряете из-за какой-нибудь куколки в юбке. Что же с нас спрашивать?
– А где эта Нина живёт, знаете?
– Да зачем она вам? – теперь уже вяло отзывается Изотова. – Не знаю и знать не хочу. Эдик что натворил?
– Подозревается в разбойном нападении на фирменный магазин «Бирюза». Может, слышали что?
Изотова подавленно кивает.
– Эдик рассказывал?
– Ну что вы!.. Он меня до своих дел и забот не допускает… Откровенно говоря, он лишь о себе высокого мнения, других и в грош не ставит. А что касается «Бирюзы»… Ходят же слухи по городу.
– Билет на самолёт он вам купил?
– Он.
– И эти серёжки?..
– Тоже.
– А вы и не спросили – отчего он вдруг такой щедрый? Где столько денег взял?
– Не спросила. Довольна была, что хоть с собой пригласил.
– Как же так можно, Света?..
Изотова вдруг опускает голову на стол и заливается плачем. Бросаюсь к графину и, пока Изотова пьёт воду, вызываю по телефону Громова, отвожу его к окну и коротко, вполголоса бросаю:
– Я тебя вот о чём попрошу… Позвони-ка в адресное, узнай, где живёт некая Нина Завьялова, студентка нашего театрального, и живо к ней.
– Та самая? Что была с Камиловым?
– Она, больше некому.
– Что искать?
– Перчатку. Чёрную шёлковую перчатку. И туфли. Изъять надо все её туфли. У нас ведь есть один отпечаток. Вот и проверим!
– А постановление на обыск и изъятие?
– Я подготовлю. Ты мне адрес, адрес давай!
– Ясно!
– Ну, действуй. Жду!
Громов исчезает, и я возвращаюсь к успокоившейся Изотовой. Теперь с ней можно вести и официальный разговор, закрепить, так сказать, показания. Ведь всё, что мне нужно было узнать от неё, я узнал, и Изотовой уже нет смысла отмалчиваться. Она это тоже хорошо понимает. Вскоре, внимательно изучив протокол допроса, без единого замечания соглашается с текстом и размашисто подписывает бланк.