Дознание Феррари (сборник)
Шрифт:
– Сами обдерёмся.
– Жми, говорю!
Бес придвинулся к окошку, стал подавать водителю «Москвича» знак остановиться. Тот крутанул головой, и Бес погрозил ему кулаком. А шоссе как-то незаметно раздвоилось от вклинившейся разделительной полосы, показались огни города, и Длинный был вынужден сбавить скорость. «Москвич» сразу вырвался вперёд.
– Не отставай, не отставай! – завопил Бес. – Долбани его в задницу!
Но для нового манёвра было поздно: послышалась трель полицейского свистка, и Длинный, выругавшись, подрулил машину к краю дороги.
– В чём дело? – прошипел Бес, провожая бешеным взглядом стремительно удалявшийся «Москвич».
– На перекрёстке «красный» проскочили. – Длинный качнул назад головой. – Видишь, мент к нам топает.
Бес оглянулся: высокий молодцеватый гибэдэдэшник, покачивая жезлом, медленно и уверенно шагал от постовой будки к их машине.
– Дурак! – снова зло прошипел Бес, поворачиваясь к Длинному. – Надо было гнать дальше!
– А мотоцикл его видел? – хмуро отозвался тот. – Приклеился бы сходу.
– Оторвались бы!
– Так ведь у мента «пушка».
– Ну, и расхлёбывайся теперь…
Молодой сотрудник с сержантскими лычками на погонах медленно обошёл сзади машину, потом открыл дверцу водителя. Козырнув, представился, попросил у Длинного документы. Тот молча протянул ему водительские права и паспорт. Сержант, всё так же не торопясь, внимательно изучил их.
– Почему нарушаете?
– Да вот, торопились… – сипло буркнул Длинный.
– Молоды ещё. Помните, как у Высоцкого: «В гости к богу – не бывает опозданий», – улыбнулся сержант, доставая квитанции о штрафе.
Длинный вяло кивнул, полез за бумажником.
Бес сидел тихо, не вмешиваясь в разговор, хотя внутри у него всё кипело от раздражения. Он, насупившись, поглядывал на удаляющиеся сигнальные огоньки упрямого «Москвича».
Сержант возвратил документы, снова козырнул:
– Можете ехать.
И захлопнул дверцу.
Длинный повернул ключ зажигания.
– Ну, что дальше? – спросил он хмурого Беса. – Возвращаемся, или как?..
– Едем в город. Иначе что подумает сержант? Покрутимся по улицам, посмотрим. Должна же эта девка где-то выйти. Глядишь, перехватим.
Но улицы города были пустынны. Они покрутились по ним с полчаса, а потом Бес, скрепя сердце, дал команду возвращаться.
– Шеф будет расстроен, – угрюмо заметил он.
Длинный тяжко вздохнул. Словно вспомнив о чём-то неприятном, тоскливо потёр левое ухо:
– Да уж, не хотел бы я сегодня встречаться с ним…
Подъезжая к злополучному перекрёстку, он на всякий случай снизил скорость, хотя на светофоре горел «зелёный», и полицейского у будки не было.
Длинный снова вздохнул.
– Говорить будем всё, как было?
Бес понял его.
– Конечно, если нам жить не надоело. Всё равно узнает.
– От кого?
Бес усмехнулся.
– Узнает!..
Прыщавое лицо Длинного вытянулось ещё больше. Он опять потёр ухо и прильнул к рулю.
Вскоре машина свернула на просёлочную, засыпанную щебнем дорогу, а ещё через пять минут «девятка» мягко подкатила к массивным железным воротам высокого глухого забора, за которым в глубине сосен скрывался добротный двухэтажный особняк старинной постройки – кооперативный пансионат «Уют».
Бес вышел к воротам, нажал на кнопку звонка. В переговорном устройстве раздался щелчок, послышался хриплый голос:
– Кто?
– Свои, – ответил Бес.
Створки ворот распахнулись, и «девятка», прошуршав по гравию, остановилась у подъезда. Длинный вяло поплёлся к двери, Бес нехотя прошёл за Длинным.
В большой уютной гостиной, освещённой лишь настенным светильником над журнальным столиком, их встретил сам Шеф. Несмотря на свои шестьдесят, он легко поднялся из глубокого кресла: высокий, в добротном свитере, с неизменной дежурной улыбкой на моложавом лице.
– Ну что, мальчики? Как дела?
Голос его был тих и спокоен.
– Простите, Шеф… – первым заговорил Бес. – Мы почти настигли её… Но девчонка села в попутный «Москвич», и…
– И что? Вы не смогли остановить его?
Длинный тревожно засопел. Бес жалостливо посмотрел на него и продолжил:
– Помешал постовой.
– Постовой? Вы засветились ему?
Лицо Шефа по-прежнему оставалось спокойным, но в глубоко посаженных глазах улыбка исчезла, а голос поледенел.
За два месяца, проведенные в «Уюте», Бес хорошо узнал характер Шефа. С виду всегда спокойный, а в обращении ровный и обходительный со всеми, он, тем не менее, был жестоким и безжалостным, способным на любую подлость.
Длинный тоже знал об этом, и потому засопел ещё громче.
– Так получилось, – виновато промямлил он. – Я не заметил светофора.
Шеф переместился к нему, задумчиво похлопал верзилу по щеке, потом привычно и так же задумчиво стал выкручивать его ухо. Длинный страдальчески съёжился.
– Оставь его, Жоржик, – вдруг послышался глухой раздражённый голос.
Бес сразу узнал голос. Он взглянул в затенённую глубь гостиной: в правом дальнем углу, за другим столиком, с бокалом в руке устроился в кресле и внимательно их рассматривал компаньон шефа – с брюшком, с рыжей бородкой клинышком, и с проплешиной на большой круглой голове «Тишайший Профессор», как его здесь все называли, и не любили за вечно холодные влажные руки.
Шеф послушно отпустил ухо Длинного, и Бес поразился тому, как постоянно безропотно выполняет все указания Профессора этот весьма непреклонный с другими человек.
– Пускай говорят, – закончил мысль Профессор, пригубив из бокала.
Бес и Длинный переглянулись. У обоих противно засосало под ложечкой: «Что там сотрудник ГИБДД – их даже сфотографировали!»
Бес, запинаясь, рассказал и об этом.
Шеф внимательно выслушал его, молча отошёл к бару, плеснул в бокал вина.
Профессор слегка шевельнулся в кресле.