Драко Малфой и Невозможное счастье
Шрифт:
— Завтра пойдем в Хогсмид? — спросила Сольвейг у Драко. Она лежала перед камином и болтала ногами, а Драко, который все никак не мог избавиться от дурацкой счастливой улыбки, кружил вокруг столика, расставляя на нем тарелки, бокалы, раскладывая вилки…
— Пойдем, солнце.
— А куда пойдем?
— А куда захочет Гарри, туда и пойдем.
Сольвейг улыбнулась — не Драко, а кому-то у него за спиной. Кто-то обнял Драко, пахнув земляничным мылом, и пробормотал на ухо:
— Подрабатываешь домовым эльфом, Малфой? Как это мило…
Вместо
Был ужин, были свечи, смеющаяся Сольвейг, красивый Гарри, что шутил с Сольвейг и улыбался ему, Драко; потом оказалось, что уже полночь, и Драко, взяв Сольвейг за руку, пошел провожать ее в подземелья.
Когда он вернулся, в кабинете было пусто и прибрано. Драко вошел в смежную с кабинетом спальню и увидел, что Гарри лежит на кровати и смотрит на него из-под волос.
Гарри ничего не сказал, просто откинул одеяло, и Драко вдруг стало жарко, и он с остервенением выдрался из одежды, не отрывая взгляда от обнаженного тела, что ждало его на кровати. Темное от нелетнего загара, похудевшее, ставшее жестким и окончательно мужским… прекрасное тело его возлюбленного.
Драко взял его зло и грубо. Вслушиваясь во всхлипывания, упиваясь стонами, сходя с ума от криков, он заламывал руки Гарри за спину, и кусал его плечо, и смотрел, смотрел, смотрел в запрокинутое лицо, в закатившиеся глаза, в закушенные губы…
Потом все кончилось, и он прижался губами к истерзанному плечу Гарри, вздрагивая и ловя ответную дрожь…
Имение Малфоев готовилось встречать Рождество; украсившись гирляндами, лунного цвета фонариками и гигантскими сосульками, оно поджидало гостей, радуясь тому, что хоть две недели в доме вновь будут звучать голоса, шуршать шаги и постельное белье, трещать дрова в каминах и хлопать пробки от шампанского.
Умер плющ, что летом обвивал стены, замер парк, и ручьи в нем онемели, но снег устилал дорожки сияющим серебром в лунном свет, ночное небо было холодным и чистым, а мороз разукрашивал лица в цвета летнего заката.
На Рождество было шумно. Из своего санатория вернулся Люпин, и вместе с Сириусом и Волчонком они были приглашены в гости к Поттер-Малфоям. Приехали Чарли и Блэйз с Биллом и всем выводком детей; Джинни-старшая, в этом году отправившая родителей встречать Рождество на Гавайи, привезла с собой Шеймуса (он считался одним из сотрудников ее детективного агентства, но все друзья Джинни прекрасно знали, что Шеймус лентяй и держится там исключительно из-за хорошего отношения к нему владелицы); приехали Фред и Джордж с близнецами-младшими, чьи родители встречали это Рождество в Министерстве. Был Ксавье; были подружки Сольвейг Мара Финниган и Нора Лонгботтом.
Грохотали пробки от шампанского, грохотал фейерверк; потом Сольвейг выкатилась практически под ноги Гарри и Драко, торжествующе размахивая каким-то диском.
— Я нашла ее! Нашла!
— Что нашла? — усмехнулся Драко. — Свою первую любовь?
— Нет! Ту самую песню!
— Какую? — удивился Драко, но Сольвейг, уже не слушая, унеслась к музыкальному центру.
— Маленький ужас моей жизни, — пробормотал Драко.
— Ты
— Ага, — выражение лица у Драко было таким, словно он съел фунт лимонов. — Я вообще мазохист, Поттер. Люблю тех, кто меня мучает.
И в этот момент зазвучала музыка.
Когда ты был раньше, В глаза не мог смотреть…Драко забыл дышать. Он не помнил этой песни. С того времени — с шестого курса — он нигде и никогда больше ее не слышал…
Ты — словно бы ангел, И кожа — моя смерть…— О Боже… — произнес Гарри, как-то неуверенно улыбаясь.
— Что? — тихо спросил Драко. Гарри смотрел на него в страшном смущении.
— Эта песня… знаешь… мне всегда казалось, что она про нас…
Пушинкою легкой Плывешь в небесах… Ты так невозможен…— Давай потанцуем, а?
— О… — Драко смотрел на Гарри. — Давай…
Хотел бы я тоже… Но кто я — червь… Кто я — странность… Что мне, на фиг, надо здесь?! Я не отсюда…— Да… — почти неслышно произнес Гарри. — Все про меня…
— Про тебя… — шепотом согласился Драко.
В центре зала Сольвейг скользила под гибкую неуловимую музыку, похожая на грациозную лебедь…
Я наплевал на боль, Хочу, чуть дыша, Чтоб такое же тело, Такая душа…— Ты так невозможен, — прошептал Гарри, склонившись к самому уху Драко. — Я когда-нибудь буду тебя достоин?
Драко вскинул на Гарри изумленные глаза.
— Я?!
И вот она уходит прочь… И вот она… Прочь, прочь, прочь…— Проооооооочь! — вдруг отчаянно взвыла-вскричала Сольвейг и завертелась бешеным волчком; а над ней взорвались хлопушки, и сверкающие конфетти рассыпались вокруг девочки как хлопья снега.
И все, чтобы ты был счастлив, И все, что хочешь ты… Ты так невозможен… Хотел бы я тоже…— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — прошептал Гарри, зарывшись носом в волосы Драко.
— Я счастлив, — возразил Драко.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив всегда, — ответил Гарри, и это походило на прощание.
Драко поднял руку и провел кончиками пальцев по взмокшему от пота виску Гарри.
— Спасибо.