Дракоморте
Шрифт:
Йеруш вполголоса привычно назвал Илидора порочным невыносимым змеежопым засранцем. Заглотил свой завтрак и пошёл собирать вещи.
Сегодня предстояло проехать через открытые земли шикшей, что звучало не вполне безопасно. Далее предстоял длинный путь через посёлки котулей, потом снова через земли шикшей и цепочки людских поселений, а дальше будет и обиталище крылатых волокуш. Там Йеруш планировал найти нового проводника и отправиться на поиски источника живой воды. Да, пока что Йерушу не удалось даже приблизительно понять, где может находиться её источник, но была надежда, что это знают
Ещё он надеялся за оставшееся время вытащить из Рохильды то, что она знала и не хотела говорить о драконах. Драконы точно были как-то связаны со Старым Лесом, и если окажется, что здесь когда-то жили слышащие воду… Или если истории о них будут как-то связаны с центральной частью Старого Леса, куда, по расчётам Йеруша, утекает прорва воды и о чём не знают жители старолесья…
Конечно, до того как распрощаться с Храмом, предстояло убедиться, что жрецы будут обеспечены питьевой водой до конца пути. Ведь Храм вовсе не хочет, чтобы его путешествие задержалось из-за отравления жрецов негодящей водой. Потому Храм заботливо опекает Йеруша Найло, как-то даже слишком заботливо, и эту опеку уже можно называть слегка навязчивой. Особенно сейчас, когда Найло и Храм снова встретились после недолгого расставания – за это время жрецы основательно порылись в тех его записях, которые оставались в большом рюкзаке, и Йеруш не мог этого не заметить. Надо было всё-таки взять рюкзак с собой.
Уложив связку штативов, Найло оценивающе посмотрел на раздувшиеся бока рюкзака и решил, что внутрь, пожалуй, влезет ещё куль прыгучих грибов, если он успеет наловить их до отъезда. Сверху положил мешочек с двумя пробирками. В пробирках шевелились червячки, а может, гусеницы, которых Йеруш насобирал на берегу котульского ручья-из-которого-никто-не-пил. Как пояснил Ыкки, этот ручей «льётся из вод пруда грусти, и оно никому не надо — хлебать воду грустного пруда».
Червячки выглядели странненько — разглядывая их через стёклышко, Йеруш понял, что головы их открываются на три части, как лепестки цветка. Или как взрыв.
И где бродит этот дурацкий золотой дракон? Илидор же не решил, что всё поломал настолько сильно, чтобы навсегда улететь в какое-нибудь другое место? Чего он вообще разъерепенился? Им с Найло случалось пособачиться и сильнее, а назавтра уже и не вспомнить об этом!
Йеруш решительно вывалился из палатки и едва не врезался во что-то большое, что колыхалось прямо за порогом.
— Уо-о-у! — возорал Найло и едва не ввалился обратно в палатку спиной вперёд.
Рохильда слегка порозовела, приняв возглас Йеруша за восторженный.
— Предупредить тебя пришла, — изрекла жрица и снова колыхнулась, переступив с ноги на ногу. — Про дракона предупредить. Серьёзное тут дело, понимаешь, какое серьёзное, нет?
Йеруш заставил себя сделать медленный, вдумчивый вдох, расслабить руки, развернуть плечи и улыбнуться Рохильде. Улыбнуться одной из гадких внимательных банкирских обходительных «ну-вы-же-понимаете» улыбочек семейства Найло, которые Йеруш ненавидел.
— Я вижу, дело важное, Рохильда, хотя пока не вполне понимаю
Жрица немного смутилась, но охотно улыбнулась в ответ и строго, едва ли не печатая слова, проговорила:
— Не след. Тебе. Водиться. С драконом. Как рассорились — так тому и быть. Возрадуйся ссоре и не ищи с ним мира.
Рохильда потрепала Найло по щеке. Эльф покосился на руку бой-жрицы так, словно она ему показала непристойный жест.
— Бросай, бросай с драконом-то тетешкаться. Не к добру такое полюбование. Ну зачем тебе дракон, а, Йерушенька?
На «Йерушеньку» у Найло непроизвольно дёрнулась губа, но Рохильду мелочами было не смутить и она продолжала вдохновенно вещать:
— Дракон тебе не ровня, Йерушенька. Он тварь по существу своему. Хоть и человек он в то же время, хоть он и прозвался другом Храма. А всё ж таки драконище он, и весь тут сказ. К чему тебе такая компания жуткая? Неужто не с кем тебе водиться, такому умному и милейшему человеку, то есть эльфу? Ты ж умница большая. Ты приличный учёный, наверняка из хорошей семьи, привычный ко всякому вниманию и заботе, привычный к окружению достойных людей, верных друзей…
У Йеруша дёрнулся глаз. Верные друзья, внимание и забота. Да, конечно.
…Одно из самых летних воспоминаний детства: он вприпрыжку подбегает к беседке, где трапезничают родители, и выпаливает:
— А можно завтра к нам придёт Ябир? Ябир Бузай.
Йеруш не просит ничего такого особенного, он это точно-точно знает. Ведь сам Ябир в любой день может сказать родителям, что сегодня в гости придёт Йеруш Найло, и родители Ябира никогда не возражают. Не то чтобы они были особенно рады гостям, но два десятилетних эльфёнка вполне способны развлекать себя самостоятельно, бегая по саду, лазая по деревьям, строя в комнате Ябира подушечные домики и не слишком мозоля глаза взрослым.
Йеруш знал, что главное — не шуметь и ничего не ломать. Они с Ябиром не особенно шумели и совсем ничего не ломали, ну, быть может, кроме пары веток молодого ореха, на верхушку которого как-то лазили на спор по очереди. Да, Йеруш и Ябир ничего не ломали и не слишком шумели, потому родители Ябира были полностью довольны детьми — они не говорили этого словами, но Йеруш понимал, что они довольны, поскольку ни разу не кричали на них и не называли их косорукими бестолочами. А родственники и учителя Йеруша говорили именно так, когда были им недовольны.
Словом, Йеруш точно знал: дети могут ходить друг к другу в гости. И он обещал теперь показать Ябиру и свой дом, и свою комнату, и главное — красивый пруд с жёлто-красными рыбками в саду, самое любимое место Йеруша. У Ябира в саду не было пруда и рыбок.
Потому сейчас Йеруш в радостном предвкушении подбегает к беседке, где трапезничают родители, и выпаливает:
— А можно завтра к нам придёт Ябир? Ябир Бузай.
Однако по тому, как родители смотрят на Йеруша в ответ на этот безобидный вопрос, Йеруш, холодея затылком, понимает, что, как обычно, ляпнул нечто бесконечно тупое и совершенно неуместное, чего приличные эльфы никогда не ляпают. У него немеют пальцы и слабеют колени, голова сама собой втягивается в плечи.