Дракон проклятой королевы
Шрифт:
Землю застряло со страшной силой, мелкие камешки и песок посыпались сверху. Мужчина не удержался на ногах и лишь чудом не шлепнулся прямиком в черный ручей, протекавший рядом.
А когда все закончилось, вытер испачканные золотым песком руки о штаны и, повысив голос, прокричал, опасаясь, что землетрясение начнется снова.
— Почему бы не выйти и не напомнить им о себе?
Он ожидал всего, чего угодно.
Но вместо этого услышал лишь смех. Протяжный раскатистый смех, эхом расходящийся по пространству тоннеля.
— Что здесь смешного? — сглотнул мужчина, теряясь в догадках, как же действовать дальше.
— Я только что понял, что сам забыл свое имя, — тихие слова были похожи на шелест листьев и, кажется, совсем не предназначались для ушей Амоа. — А что до того, чтобы выйти… эх, если бы все было так просто, смертный. Ваш человеческий род уже давно бы служил мне…
— Я могу постараться помочь. Отпусти Рене, и я…
— И ты что?
Амоа на мгновение замер, всматриваясь в лицо бессознательной подруги детства. Он уже предал ее не так давно из-за своей гордости. И если сейчас он мог обменять свою жизнь на ее, он должен был это сделать. Хотя бы потому, что ей есть ради кого жить, а ему нет.
— Я поклянусь служить тебе, — сказать это было невероятно сложно. Словно каждый звук вытягивал силы, лишал чего-то ценного, чего-то, что было неотъемлемой его частью.
— Видишь ли… — голос манерно поцокал, словно бы с неодобрением. — Клятвы без магии пусты и ничего не значат. Люди забывают о них сразу же, как покидают мои пещеры. За все время, что я здесь, мне обещали служить не одну сотню раз. Сначала я верил. Для того рода, к которому принадлежу я — слова священны. Потом начал скреплять обещания магией. Глупцы погибали от нарушенной присяги, но так и не возвращались. Однажды даже решился на небольшой эксперимент… Должно быть, тот трус тоже погиб, иначе я бы уже не сидел здесь.
— Но я не собираюсь обманывать! — внутри поднялась волна искреннего негодования. Ему таких трудов стоило произнести те слова, а они, оказывается, никому не нужны.
— Все так говорят… — тяжелый, полный неземной горечи и всех земных тягот вздох раздался прямо над ухом. Амоа подскочил на ноги, обернулся на миг и не смог сдержать вскрика.
Позади него стоял он сам, полностью слепленный из бурлящей дряни, тянущий отвратительные руки, с которых постоянно капали тугие черные капли.
Он дернулся назад, но там лежала Рене, и Амоа, потеряв равновесие, начал падать, а его грязевой двойник кинулся следом, окатив с ног до головы пахнущей серой и разложением жижей.
После
— Может быть, все-таки договоримся? — неуверенно произнёс он. — Тот человек, что заставляет детей грабить тебя, ди Хеики. У меня к нему длинный счет. Я на твоей стороне и…
— Ты все еще жив? — перебил его король странным возгласом.
Всплеск воды заставил Амоа поднять лицо. Над поверхностью черного ручейка, который он считал совсем неглубоким, вдруг вынырнула огромная зубастая пасть странного, покрытого чешуей существа.
— Жив… — протянула скалящаяся пасть. — Жив… Как, говоришь, твое имя?
— Я не называл его, — уклончиво ответил мужчина.
Даже подгорные твари не внушали такого ужаса как то, что сейчас вынырнуло над водой. Казалось, если эта штука откроет рот — проглотит человека целиком.
— А что ты там говорил насчет служения? — голова чудища чуть повернулась вбок, и на Амоа прямиком уставился немигающий правый глаз.
А вот теперь он окончательно запутался и перестал улавливать смысл. Его же хотели убить, ведь так? Говорили, что люди порочны и им нет веры? Что же теперь поменялось? И может ли это ему помочь продать свою жизнь подороже?
— Отпусти Рене, ее сестру, если она все еще в твоих пещерах. И всех остальных, кого могло завалить при обвале.
Амоа шалел от собственной наглости, внутри все замирало от дурных предчувствий, но если уж чудище вдруг сменило гнев на милость, стоило этим пользоваться.
— Как скажешь, друг мой. Как скажешь… — видеть, как человеческие звуки раздаются из такой огромной неповоротливой пасти, было странно.
— О, так значит, теперь я друг?
— И я надеюсь, ты будешь самый лучший друг из всех, что у меня были, — усмешка в исполнении чудища была больше похожа на угрозу. — Заключим сделку? Твоей платой будут их жизни.
Он кивнул на бессознательное тело Рене.
— Хорошо. Если надо поклясться, я поклянусь… — горло сдавило от мерзкого чувства собственной никчемности. Все чувства буквально трубили, что он совершает огромную ошибку. Предает себя. Продает себя. — Я буду служить тебе. Если ты пообещаешь не причинять вреда Рене и остальным запертым в пещере.
— Ни один волос не упадет с ее головы по моей вине, — качнул мордой король. — Но имей в виду. Ты будешь не просто служить. Это будет длиться и длиться. И назад пути не будет. Агония будет вечной.