Дракон
Шрифт:
Элли пообещала, что поможет ему в этом.
От этой мысли у него перехватило горло.
Он не мог думать о ней прямо сейчас.
Ревик спустился ещё на два длинных лестничных пролёта, и тогда отключённый свет перестал сдерживать клаустрофобию.
К тому времени он почувствовал, как сдавливает грудь; он слишком сильно вспотел для такого уровня физической нагрузки. К тому же он слишком часто дышал. Он понимал, что теряет способность сохранять свои мысли рациональными… хотя тот факт, что он это осознавал, говорил ему, что техника дистанцирования света помогала ему даже сейчас сохранять разум относительно
Ему показалось, что теперь он чувствует, как люди следуют за ним.
В этой части он был не так уверен. Это могла говорить клаустрофобия или какая-то высшая часть его света.
Ревик действительно чувствовал растущее давление, подгоняющее его пробраться внутрь этой штуки.
Он также начал думать, что не сможет достичь дна.
На седьмой площадке он нашел свою первую дверь.
Это пришло к нему ниоткуда. Только когда он встал прямо перед этой частью стены, он обнаружил, что смотрит на слабый контур, выделяющийся на каменной поверхности. Его элерианский свет подтвердил, что это дверь, когда он сделал краткий снимок-проверку из своих высших структур.
В остальном он не пользовался своим светом, поэтому ничего не почувствовал с другой стороны.
Он не ощущал никакой органики в самой двери. Металл казался мёртвым. Учитывая, насколько странной была вся эта структура, хотя бы с точки зрения глубины и огромных размеров, которые он ощущал, Ревик не был уверен, что ничего не упускает.
Он также не чувствовал здесь никакой конструкции, но знал, что не может доверять в этом более пассивным областям своего зрения. Он не мог провести направленное сканирование, не рискуя быть замеченным, поэтому осторожно положил руку на дверь, пытаясь решить, стоит ли рисковать ещё одной вспышкой телекинеза, чтобы открыть её. Снова ощутив это давление в высших областях своего света, он принял решение.
Всё это окажется впустую, если ему не удастся выбраться с проклятой лестницы.
Скользнув в телекинетические структуры, он активировал их в то же мгновение, когда его свет свернулся спиралью в механизме двери.
Как и в случае с охранниками, Ревик грубо взломал механизм, убрав свой свет в ту же миллисекунду.
Он сделал это быстрее, чем с охранниками, но всё равно осознал, что его сердце громко бьется в груди к тому времени, как его зрение прояснилось, а рука легла на внешнюю дверь.
Панель уже отделилась от проёма.
Щель выпустила луч более яркого золотистого света.
Ревик только тогда заметил, что золотой свет, казалось, исходил от самих стен и пола лестницы. Значит, что-то органическое всё-таки жило здесь — просто настолько низкоуровневое в aleimi– структуре, что свет Ревика без сканирования не мог распознать его как живое существо.
Или это было настолько чуждо его свету, что он не знал, как это почувствовать.
Эта мысль нервировала его, отчасти потому, что казалась более правдивой.
Сделав глубокий вдох, он толкнул панель внутрь.
Он вошёл сам, когда сигнализация не сработала, и никакие дополнительные меры безопасности не выстрелили в него или не попытались отрезать ему руку.
Задвинув за собой панель, он остался у двери, оказавшись внутри.
Это была не только осторожность.
По большей части это был шок от самой комнаты.
Ревик уставился вверх, тяжело дыша и осматриваясь по сторонам.
Гораздо более высокий потолок, чем он ожидал, открылся его взгляду, изгибаясь так высоко, что это искажало его восприятие. Ревик поймал себя на том, что высчитывает эту высоту, пытаясь каким-то образом определить её количественно. Самое близкое, что ему удалось прикинуть — это предположение, что она занимала примерно два из тех крутых лестничных пролётов, по которым он только что спустился — почти невероятная высота, учитывая, где он находился.
Один только инженерный подвиг вызывал благоговейный трепет в его свете.
Ревик сосредоточился на содержимом самой комнаты, рассматривая огромные, бледно-золотые и зелёные баки, которые тянулись более чем дюжиной изменяющих перспективу рядов перед ним и по бокам.
Те, что были ближе всего к нему, казалось, царапали потолок; они мерцали с такой органической мощью, что пульсировали ровными, но несинхронными вспышками, мешая его глазам сосредоточиться на них. Суженные внизу, они стояли дыбом, как приземистые вершины, почти соприкасаясь в самых широких местах над проходами.
В комнате слабо пахло серой, хотя он мог сказать, что большая часть этого запаха удалялась вентиляционными отверстиями, расположенными длинными рядами над баками.
Кто, чёрт возьми, это построил?
Как они это построили?
Несмотря на то, что ему не нравилась перспектива висячих баков или их запах, Ревик заставил себя сдвинуться с места и пойти по ближайшему из этих высоких рядов.
Его сердце бешено колотилось, но это больше не было похоже на клаустрофобию. Он почти задавался вопросом, не возникла ли у него физическая реакция на сами баки.
Он подозревал, что знает, что в них, но не стал сканировать, чтобы выяснить это.
Это отняло бы у него больше света, чем снимок или щит, поэтому он не хотел рисковать, пока у него не будет чертовски веской причины. Он уже решил подождать, пока его не засекут, и только потом начать проводить сканирование по-настоящему.
До тех пор он сосредоточится на том, чтобы проникнуть как можно дальше.
Тем не менее, сходство с другими органическими кухонными и складскими помещениями не ускользнуло от него. В частности, он вспомнил, как делился воспоминаниями со своей женой после операции в Секретариате Бразилии. Он вспомнил баки, наполненные органическими машинными композитами, которые Элли описала ему, и как они выглядели внутри того похожего на склад здания, которое они с Врегом нашли под главными офисами «Чёрной Стрелы».
То, что эти баки стояли прямо за пределами хранилища основного компьютера для официального реестра видящих, разозлило их всех… особенно Врега.
Однако Элли не рассердилась.
Гнев — не подходящее слово, чтобы описать то, что Ревик почувствовал в ней в тот один раз, когда они говорили об этом.
Это вызывало у неё тошноту.
Всё это вызывало у неё световую тошноту… депрессию.
Она вообще почти не могла говорить об этом. Наконец, она поделилась с ним воспоминаниями, вместо того чтобы озвучивать свои впечатления вслух. Она ответила на все его последующие вопросы во время брифинга, но не предложила ничего дополнительного.