Драконье царство
Шрифт:
— Вы рисковали Ланселотом.
— Ничего подобного. Чем меньше при тебе было людей, тем легче их уничтожить, тем менее вероятности, что ты кому-то это позволишь. А чтобы защитить их, придется самому оставаться невредимым.
— Я иногда просто с ума схожу от подобных твоих выкладок. Но в конце получилось не очень чисто, да?
— Почти. На самом деле, ты все-таки успел увернуться. Насколько нужно. Как будто точно рассчитал, как будет и впечатляюще, и безопасно.
— Как это мило… ты шутишь?
Он рассмеялся.
— Нет. Просто уверен, что на этот раз это действительно была случайность. А они — случаются. Хотя… надеюсь, на этом просто можно закончить историю и подобные настроения уже не повторятся. Все подошло к концу, исчерпалось, замкнулся круг.
— Какой еще круг? — спросил я с подозрением.
— Порочный. Ты не мог их оставить по доброй воле. Но теперь та часть тебя, которая могла бы принадлежать этому миру, честно мертва, а твоя жизнь — принадлежит совсем другому миру.
— Все равно, что умереть во сне? — хитро усмехнулся я. — Иногда это всего лишь ведет в другой сон.
— Но мы же говорим о настоящих снах? И настоящей жизни.
— Мм… да. — Чем докажешь?
— Потому что все остальное, пока мы есть, не существует.
— Да. Точно. Как банально.
Он посерьезнел.
— Но больше действительно ничего нет.
— Ничего, кроме миров, которые мы выдумываем, и которые выдумывают нас? И если в них нет ничего, кроме того, что в нас самих — почему они бывают так отвратительны. Даже если все понимаешь заранее, не придешь к итогу, пока не пройдешь дороги.
— Потому и было бесполезно тебя отговаривать. В каждом из случаев.
— И тот, кто, может быть, есть «наверху», в каждом из случаев думает так же?
— Вероятно. Выражаясь фигурально.
— Эх, как бы хотелось обойтись без прощаний. Как в одной из легенд — пал туман, и разразилась страшная буря, а когда она прекратилась, тело его исчезло бесследно.
— А может, хватит магии? Сделаем все по-человечески?
— И это говорит мне Мерлин?!
— Нет. Это говорю я. А не Мерлин.
— И потому мы доедем в этой ужасной компании целой процессией до берега моря, и затем отчалим в явившейся по зову волшебников зачарованной барке. Очаровательно. И очень материалистично! Особенно очаровательно, что все это время мне придется делать вид, что я вот-вот скончаюсь.
— Ну, дорогой мой, надо же как-то отвечать за свои поступки!
— А за ваши поступки? Вот сейчас я решу, что мне все надоело, встану и уйду — обратно в Камелот. Каждый человек в этой «процессии» хочет этого! И Мордред, и Гвенивер, и Моргейза, и все рыцари из легенд! А я должен их обманывать?
— Потому что если ты сделаешь это, ты действительно умрешь.
— ? … Насколько я понимаю, процесс мы уже остановили…
— Не от раны. Ты понимаешь, о чем я говорю. — Он выдержал довольно зловещую паузу. — Тут ты можешь продолжать жить. Сколько угодно. Но ты отлично знаешь, что на самом деле ты умрешь.
Еще пауза.
— Это же не загробное царство, — наконец снова заговорил я. — Это другое измерение.
— Мир иной. Угу.
— Не смешно, — решил я после еще одного затянувшегося молчания.
— Еще как не смешно.
— Но это же то, что мы делаем всю жизнь. Постоянно бываем в других мирах. Какая разница?
— Разница в том, что, погружаясь на глубину, иногда надо выныривать обратно.
— Вот только, строго говоря, мы никогда не возвращаемся.
— Строго говоря, нет.
Я немного подумал, потом засмеялся.
— Ну что ж, если вопрос стоит так, то… раз мы никогда не возвращаемся… я готов вернуться!
— Именно в этом-то и все дело!
— Отлично! Впереди полная неизвестность! Обожаю!..
— Ну еще бы!..
— Даже странно, что я мог думать о чем-то другом! Хотя мне страшно нравятся ребята из этого времени, но это и хорошо — они и сами сделают с этим временем что-то хорошее.
— Со своей настоящей сказкой в сердце. С верой в невероятное.
— Ну, я не стал бы преувеличивать…
— Ну, я не стал бы преуменьшать…
— Хорошо, — кивнул я. — Значит, эта сказка закончена.
— Сказки должны заканчиваться, иначе в них не будет никакой морали.
— Но-но-но!.. Ведь жизнь-то заканчиваться не должна.
— И не кончается. В целом — не кончается. А отдельные песни — постоянно. Тем и неповторимы. И в том их прелесть.
— Ну что ж, тут я согласен.
— И было бы странно, если бы это было не так.
Повторять все прощания мне не хочется. Они казались нескончаемыми. Еще немного, и я мог бы поверить, что действительно умру. Все они плакали. Передать это невозможно.
В какой-то момент я понял, что не обманываю их. Я действительно умер, тот я, что был для них Артуром, и был ритуально оплакан и уже почти похоронен — до последнего осталось совсем немного. У некоторых народов есть обычаи лечить своих больных, хороня их. Чтобы то, что затем вернется было абсолютно новым, избавленных от старых недугов, грехов и проклятий.
Но и теперь, в этом прощальном аккорде все продолжало меняться. До нас дошли вести о смерти Кадора — проезжая мимо одного из обрывов, он счел нужным спрыгнуть в него. А может быть случилось нечто другое, еще более темное. Свидетельство проклятия — разрешение для предательства. Что бы ни было, невозможно гнуть свою линию слишком решительно, не разрывая в клочья чужие гордиевы узлы.
Вот и еще один повод порадоваться тому, что этому приходит конец.
Моргейза, между тем, во всеуслышание признала Мордреда нашим братом, и первая высказалась о его правах на трон Корнуолла. И ее поддержал весь Королевский совет. Так или иначе, настоящий Артур будет «вепрем из Корнубии». А был ли он настоящим королем всей Британии, все равно будут спорить до конца — кто знает. Все меняется сейчас, и будет меняться после нас. И ведь править теперь оставался не один человек, а весь Королевский совет — Круглый стол. Что несколько и ограничивало предполагаемые права Гарета, и защищало его, как и хотела осторожная Моргейза.