Драконьи истории
Шрифт:
Он схватился за щеку.
— Это мои братья и дядья, кретин! — прошипела Литта, застегивая комбинезон. — Правильно говорит бабушка, мужики могут думать только об одном! А я решила, ты другой, раз любишь летать… Вижу, ошиблась. Все. Пора возвращаться на базу.
Она отошла к своему самолету, погладила его по борту, снова полезла в шасси. С длинной косы капало.
«Братья и дяди? Такие разные? — подумал Фальк, неуклюже поднимаясь. — Там и рыжие, и светлые, и черноволосые, как она сама, и темнокожие
— Прилетим, подам рапорт об отставке, — сказала Литта, не поворачиваясь. — Ухожу на гражданку. Пойду куда-нибудь бумажки перебирать, как мне велел наш шеф при первой встрече.
Фальк открыл было рот, чтобы сказать, мол, не глупи, и вдруг понял, что она плачет, прижавшись к нагретой солнцем обшивке своего «мальчика».
— Извини меня, — сказал он, дотронувшись до ее плеча. — Я не хотел тебя обидеть. Я же не знал, кто все эти люди… А ты красивая, я и подумал, что это твои кавалеры.
— Ты хоть понял, что назвал меня шлюхой? — серьезно спросила Литта, по-прежнему не оборачиваясь. — Кто еще каждую неделю будет менять парней?
Фальк похолодел. Стало быть, он вот так походя оскорбил свою несбыточную мечту? И он думал, что хуже ему быть уже не может?..
— Я… Литта, я глупость сморозил, клянусь! — выговорил он. — Прости, я могу встать только на одно колено…
— Прекрати, идиот! — Литта кинулась поднимать его. — Прощу тебя, так и быть, мужчины все дураки, как бабушки говорят… Только ты впредь думай, прежде чем ляпать чего-ничего, хорошо?
Он кивнул.
— А что ты так дрожишь? Перегрелся, что ли? — Слезы у девушки уже высохли, и она явно перестала злиться. — Давай я тебя в озеро макну, оно холоднющее! Фальк? Ты что?
Он стоял молча, опустив руки и не зная, что сказать. И надо ли вообще говорить. Потом сунул руку во внутренний карман и достал пузырек от какого-то лекарства, он даже не знал, от какого, подобрал где-то. Пузырек был под завязку набит пилюлями, которыми пичкали его в госпитале и потом. Фальк выяснил, как они действуют и сколько их нужно выпить, чтобы расстаться наконец с землей насовсем.
— Я отлетался, — просто сказал он.
Зеленые глаза Литты сперва сделались круглыми, потом опасно сузились.
— Ты сдурел? — спросила она сквозь зубы.
Фальк молча покачал головой. Он не хотел ничего объяснять. Боль — ерунда, можно и потерпеть, но то физическая боль, а внутри болит иначе, и лекарствами этого не заглушить. «Лучше бы я и впрямь умер тогда», — подумал он, и в этот момент Литта вышибла у него из руки пузырек и принялась яростно топтать каблуком, растирая таблетки в мелкую пыль.
— Что ты делаешь?.. — выдавил он. Теперь ему снова придется…
— И не думай! — выдохнула она. Сейчас Литта не улыбалась, а выражение ее лица пугало. — Не смей даже думать об этом!
— Ты что,
— Фальк, но зачем? — выговорила она, и он снова увидел слезы у нее на глазах. — Я не понимаю зачем?! Или почему?
— Я же сказал. Отлетался. Не могу больше. И не хочу. Меня тут ничто не держит, вот я и решил уйти.
— Как это — не держит? — нахмурилась Литта. — А работа твоя, ребята-курсанты, они же тебя любят, ты не замечаешь, что ли? Вокруг столько всего, мир такой огромный и красивый! Не понимаю!
— Ребята хихикают у меня за спиной, мол, колченогий инструктор, вояка нашелся… А вокруг… — Он отвернулся. — Какая разница, что там в мире, мне туда все равно не попасть. Долину вот увидел, спасибо тебе, я и не знал, что бывает на свете такая красота… Да что ж ты делаешь!
— Ума тебе вкладываю, — зло ответила девушка, глядя, как он потирает скулу от неслабого удара. — Совсем рехнулся! Правильно прабабушка говорит, что мужикам надо ума подбавлять, можно и сковородкой! Прадед-то, я рассказывала, тоже хотел убиться, когда обезножел, а она не позволила. И живы-здоровы оба, слава всему сущему, и летают вместе…
— А? — опомнился Фальк. Рука у нее была очень тяжелой.
— Это у нас семейное, — фыркнула Литта. — Любим летать. А они хоть и немолодые, но иным молодым фору дадут. И прекрати это! Ребята хихикают… Мало ли, над чем они хихикают, может, анекдот похабный рассказывают! А я тебе скажу, что они тебя уважают и вправду любят, я-то знаю. Вот меня подкалывают, я же девушка, ну так я привыкла, да и ответить могу. А ты герой войны, тебя только шепотом поминают, глупый ты человек!
Он молчал.
— Ты что? Ну-ка, сядь, я воды принесу… — встревожилась девушка. — Да мать вашу, куда они мою фляжку задевали?! Убью олухов! На-ка, попей…
Под крылом самолета было прохладно, и стало еще лучше, когда Литта вылила Фальку на голову остатки воды из фляжки, потом сходила к озеру и повторила душ. И села рядом.
— Почему ты так этого стыдишься? — спросила она негромко.
— Потому что я неполноценный, — ответил он, привалившись к стойке шасси и закрыв глаза.
— Кто тебе это ляпнул? — поразилась Литта.
Фальк помолчал, а потом решил, что лучше сказать все и сразу, не то потом будет хуже.
— Моя невеста.
— Вот дура-то! — выпалила девушка. — Ну… извини…
— Ничего, — ровным тоном ответил он. — Она больше не невеста мне. Разорвала помолвку, когда узнала, что со мной случилось.
— Ты ее любил? — тихо спросила Литта.
— Не знаю, — равнодушно ответил Фальк, глядя в небо. — Думал, что люблю. Но все равно было очень больно. Тогда. Я надеялся, что она…
Он замолчал.