Драконов бастард
Шрифт:
Кое-как научившись складывать фразы, Тобиус попытался спросить у своих спутников их имена, а в ответ получил набор вопросов о том, что есть имя и зачем оно нужно. В последующее время он смог узнать, что бъерты питаются снегом, камнем и морозным лишайником, который произрастает под снегом. Зверь ест постоянно, сует рот-хобот под снег и обгрызает все, что нащупает, а это как раз каменные осколки с невероятно живучим и практически непригодным для употребления другими существами ядовитым морозным лишайником.
— А потом вы убиваете бъертов и получаете мясо?
— Нет. Бъерт отдает мясо. И шкуру. Понемногу.
— Вы отрезаете от него куски?!
— Берется
— Но как же… ему разве не больно?
— Боль все живое чувствует. Так заведено, что бъерты отдают свое мясо.
— И оно что… отрастает? Хотя это глупый вопрос, он же ничуть не уменьшился.
— Бъерт себя исцеляет. Быстро. Пришла пора идти, человече.
Тобиус отошел к бъерту и, прежде чем лезть в мешок, погладил этот живой холм.
— Какое же ты чудесное существо.
Из густой шерсти высунулся хобот, маг погладил и его.
Дни складывались в недели, а орому все так же неустанно шли к цели. Они вспарывали снежную целину, прокладывая борозды в бескрайней белизне, спускались в каньоны черных скал, в которых ветра завывали так громко и тоскливо, что сердце волшебника готово было разорваться от ужаса. Орому шагали по каменистым пустошам, когда отходили снега, и вновь окунались в белые объятия свирепых вьюг, если их путь брал севернее. Лишь изредка смело шагающие гиганты пугливо приседали, а порой даже зарывались в снег — когда небеса оглашал рев истинного властелина Оры, стража снегов йормундара. Тобиус, сжимаясь в своем убежище, слушал биение сердца бъерта и молил Господа-Кузнеца, чтобы дракон не спустился с небес.
Настал день, когда орому подошли к краю широкой пропасти и остановились. Вожак объяснил, что теперь придется спускаться вниз до самого дна, а затем подниматься по другой стороне. В этом не было ничего необычного, надежные тропы существовали давно, и если гиганты не могли обойти пропасть по краю, они шли напрямик, в самую глубь, а потом наверх, таков уж был их жребий. Заглянув в пропасть, волшебник тихо выругался. Он на глаз измерил темнеющую глубину, а также качество выбитых в отвесных стенах дорог и в уме прикинул скорость спуска, подъема, а также риск сорваться вниз по случайности. Выходило, что придется потратить от трех до пяти дней.
— Это не дело! Ждите, я все устрою! Лаухальганда! — Черный мячик с ушами неохотно заворочался в сумке. — Древесину и камни мне, живо! Я знаю, что ты ел!
Лаухальганда, немного заупрямившись, все же изрыгнул из себя поток древесных стволов, досок и камней. В пространственной аномалии, которая существовала за его пастью, помещался целый сырьевой склад, и не только.
Прошло три часа, прежде чем маг смог собрать из материалов широкий прочный мост, используя простейшие строительные заклинания. Он всегда питал интерес к строительной магии, хотя она и плохо ему давалась, теперь же этот его интерес оправдал себя. За те часы работы Тобиус сократил длительность перехода на несколько дней. К его удивлению, орому не высказали никаких соображений по поводу увиденного. Великаны восприняли его работу как должное, как если бы каждый день видели настоящих магов за работой. Это немного уязвило Тобиуса — все же магово честолюбие не совсем было ему чуждо.
Срок, отведенный на путешествие с учетом неожиданного сокращения, подходил к концу. Почти два месяца великаны по просьбе мадзидани вели чужака через всю Ору, наперекор бушующей стихии, преодолевая холода и прячась от чудовищ, парящих в небесной выси.
— Вон там плато. Самое высокое в этих местах. Мы взберемся на него, и будет видна Белая Стена.
— Если она действительно соединяет небо и землю, то она должна быть видна за много лиг!
— Стена ярит Ору, — ответил гигант. — От стены идут ужасные ветры. Рождаются вьюги, бураны. Они вечны. Затмевают небеса тяжелыми тучами. Вздымают снег. Здесь не видно еще. Но на плато будет достаточно близко.
— А что потом?
— Мы обратно уйдем. А ты пойдешь к Стене. Если не передумал. Видишь ветер? Он самый сильный на Оре, самый злой, а дальше он будет самым жестоким. Разорвет тебя на клочки. Никто не ходит у Белой Стены. Совсем никто.
В последний день путешествия орому взобрались на плато, и оттуда Тобиус впервые увидел то, что орийцы называли Белой Стеной. Называли зря, потому что он увидел не что иное, как хтонических размеров снежный смерч, который рос из земли чудовищной колонной и подпирал черное небо. Даже издали этот погодный катаклизм выглядел неописуемо ужасно.
— Это ураган! Ураган! Клянусь именем Джассара! Господь великий, это же ураган! Вся мощь стихии в одном месте! Никуда не идет! Ураган, который может стереть с лица земли небольшую провинцию! Почему в Академии о нем не знали?!
— Не знаю.
— Это риторич… забудь!
— Пора прощаться, человече. Вот Белая Стена. Орому исполнили просьбу мадзидани. Теперь мы пойдем обратно. Ты не поменял своего решения?
— Нет! Моя Путеводная Нить ведет меня туда!
— Ты умрешь, человече.
— Возможно, и так, но… я не могу бросить Нить! Не могу!
На прощание Тобиус подарил орому несколько больших свертков камаронтового мяса, чтобы великаны некоторое время не терзали бедного зверя. Он направился к Белой Стене, про себя думая о том, как же избаловало его путешествие в сумке бъерта, защищавшей от убийственного мороза, причиняющего боль при каждом вдохе. Сфера магического микроклимата, внутри которого кое-как сохранялось тепло, дрожала и прогибалась, будто тоненький мыльный пузырь под яростными ударами ветра, а чтобы поддерживать это простенькое заклинание, маг вынужден был тратить в пять раз больше сил, чем обычно. Высоченный слой снега приходилось вспарывать ударами телекинеза, но получавшиеся траншеи мгновенно заметало, ибо в воздухе летали сотни стоунов [46] снега, и он постоянно находился в движении. Волосы, в которые ветер запускал свои пальцы, покрылись льдом, как и брови с ресницами. Если бы у Тобиуса росла борода или усы, они бы тоже стремительно «поседели».
46
Один стоун равен 6 кг 350 г.
Гром небесный оглушил мага, и тот перестал слышать собственные мысли. Содрогаясь всем своим естеством, Тобиус поднял голову и увидел, как в плотном темно-сером море небес, словно громадный кит, плыл белесый силуэт. Раскинув «плавники», он издал новый рев, и Тобиус взвизгнул, падая на колени. Туша йормундара спустилась ниже уровня туч и продолжила медленный величественный полет. Такой громадный, такой тяжелый зверь — семьдесят тонн костей, мышц, чешуи и непробиваемых костяных пластин, с размахом крыльев около ста семидесяти пяти ярдов. Его рев вновь расколол мир.