Драконы ночи

Степанова Татьяна Юрьевна

Улица маршала Рокоссовского встретила их лаем собак, запахом гречневой каши и печного дыма, квохтаньем кур из лепившихся к заборам курятников. Дома – приземистые, деревянные – смотрели на мир подслеповатыми окошками. Над проводами рдели гроздья спелой рябины. Дворы были тихи и безлюдны. Ни взрослых, ни детворы. Лишь старуха с ведрами копошилась возле колонки. Тугая струя воды била в железное дно ведра.

– Простите, мы девочку ищем лет пяти, – обратилась к старухе Катя, – беленькую, кудрявую, она в городок детский приходила вон туда, –

она махнула рукой в сторону «Далей». – Не подскажете, у кого здесь может быть дочка или внучка примерно такого возраста?

– У Гавриловых сынки, у Клавдии Шудровой, соседки моей, тоже сынок, как с армии-то пришел, так и уехал, мать больную бросил. – Старуха пожевала губами. – А больше нет тут у нас никого из молодежи-то.

– Да нам не молодежь, нам девочка нужна маленькая, – вмешалась Анфиса.

Старуха только рукой махнула: да ну вас, отстаньте.

Сунулись в один двор – там загромыхал цепью, вскочив на сарай, злющий лохматый кобель. Сунулись в другой – оказалось, что у самой калитки за колышек привязана коза.

В домишке, выкрашенном полинялым суриком, через открытую форточку на всю улицу гремел включенный на полную катушку телевизор: «К расследованию убийства журналиста на Кавказе будут привлечены парапсихологи-гипнотизеры, так сообщил нашему корреспонденту неназванный источник в Генеральной прокуратуре».

– Извините! Эй! – старались перекричать телевизор Катя и Анфиса. Напрасно. Никто не выглянул в окно, не отдернул кружевной занавески.

– Интересно, а чем это может помочь в таких делах гипнотизер? – спросила Анфиса, когда они свернули за угол на улицу Правды. – Ты вот про этих типов из поезда говорила, ну что они насчет Валенти и НКВД: что он был завербован… Тоже ведь гипнотизер…

– Анфиса, кого мы с тобой ищем? – строго спросила Катя. – Не отвлекайся.

На улице Правды тоже шаром покати. Заборы высоченные, верх затянут колючей проволокой или утыкан гвоздями. Проехал мимо дряхлый «жигуленок». В машине было включено радио: «В Санкт-Петербурге вынесен приговор по делу педофила, насиловавшего и убивавшего подростков».

– Они тут в курсе новостей стараются быть, – заметила Анфиса. – Новости слушают, а вот в поисках помочь никого не допросишься.

– Пойдем вон туда, к пятиэтажкам, – скомандовала Катя.

Пятиэтажки из красного кирпича – это уже был «настоящий» Двуреченск, а не какой-то там частный сектор. Чуть еще пройти и – набережная, мост, а там и самый центр города.

Дома были старые, дворы с потрескавшимся асфальтом, балконы сплошь завешаны сушившимся на осеннем ветру бельем. Катя искала балкон, где бы на веревке, как флаг, как вымпел, висели бы, например, детские колготки или рубашка, или… платьице розовое. Но нет, сохло все какое-то пестрое тряпье.

– Денег дай, стерва! В самый последний раз тебе говорю – гроши дай!

– Очумел? Какие тебе гроши? И так последнее из квартиры забрал да пропил!

Базарили на первом этаже. На пятом под самой крышей как оглашенный кукарекал

на балконе петух.

– Валька, макарон купи и тушенку свиную китайскую, говяжью не покупай, а то на хлеб не хватит!

Это взывал кто-то невидимый визгливым фальцетом из углового окна, обращаясь к парнишке лет двенадцати, садившегося на старенький велосипед. Катя и Анфиса кинулись к нему как к родному:

– Эй, мальчик!

– У нас к тебе дело. Тебя Валя зовут? – Катя сразу решила установить контакт с подрастающим поколением. – Ты на детской площадке пансионата бываешь?

– Чего я там забыл? – вякнул мальчишка прокуренным баском.

– А почему ты не в школе? – строго осведомилась было Анфиса.

– Подожди, это нас не касается. У тебя есть сестра? – Катя была уверена, что он ответит «нет».

– Ну? – спросил мальчишка.

– Значит, есть? А сколько ей лет?

– Шесть с половиной.

– Ты не мог бы… ты не мог бы позвать ее? Она дома сейчас? Пусть подойдет к окну. Она ведь беленькая, блондинка, как ты?

– На фиг вам?

– Мы снимаем детей для журнала, – Анфиса показала ему свой фотоаппарат.

– Полтинник.

– Что?

– Пятьдесят рублей. Мне на сигареты и так по мелочи. На игровуху у вас не прошу. – Мальчишка шмыгнул носом. – Валька!

– Ее тоже Валя зовут, как тебя? – Катя полезла за кошельком.

– Угу, Валька-дура, смотри, что у меня есть!

Рама углового окна с треском распахнулась, и оттуда высунулась толстая всклокоченная девица в линялой майке с Микки-Маусом. На вид ей было все восемнадцать. Щелки ее глаз тонули в пухлых румяных щеках, рот был растянут в глупой улыбке, на губах пузырились слюни.

– Так она же у тебя…

– Дебилка она, ей всегда шесть будет. Ну, нравится? Снимать будете? Гоните бабло.

– Получишь, если скажешь, у кого здесь из твоих соседей есть дочки, девочки пяти лет. Нам нужна блондинка, кудрявая. – Катя положила руку на руль его велосипеда.

– На фиг вам?

– Мы же тебе сказали.

– У Прохоровых, потом в седьмой квартире, еще у Матросовой близняшки, к Варваре Михайловне внучка приехала. У Косого Лешки, в двадцать четвертой квартире, тоже девчонка. А вон там, на улице Космонавтов, детский сад – там полно их.

Катя сунула ему в руку гонорар за информацию. Парнишка оседлал велосипед, однако отъехал недалеко. Катя и Анфиса уже прикидывали, с какой квартиры лучше начать – с седьмой, а может, с двадцать четвертой или сразу с детского сада. Они не заметили, как их информатор остановил велосипед возле сидевших на лавочке пенсионерок и что-то им сказал. Те встревожились.

– Петрович! Выдь к нам на минуту! – полетело по двору.

К пенсионеркам присоединился их сверстник – дедок лет семидесяти. Потом позвали какого-то Ахмеда – им оказался местный дворник в оранжевом жилете. Затем кому-то крикнули: «Да что тут ждать-то, смотреть на них, звоните по телефону куда следует. Пусть разберутся!»