Драконы зимней ночи
Шрифт:
Долина осталась святым местом даже после Катаклизма, когда пошатнулась вера в прежних Богов. Может быть, отчасти потому, что Катаклизм ее не затронул. Легенда гласила, что, когда с неба упала огненная гора, земля окрест растрескалась и содрогнулась, но самого Камня не коснулось ничто.
Белая скала производила столь странное впечатление, что даже и теперь никто не дерзал подойти и потрогать ее. Что за силы таились в ней, не ведала ни одна живая душа. Все знали только, что возле Белокамня всегда было тепло и в любое время года пахло весной. И трава в долине оставалась зеленой, несмотря на мороз.
Как ни тяжело было у Гунтара на душе, даже он почувствовал
Быстро оглядевшись, Гунтар убедился, что все было готово. На зеленой траве стояли тяжелые деревянные кресла с затейливыми резными спинками. Пять из них, предназначенные для членов Совета с правом решающего голоса, стояли слева от Белокамня. Три кресла для обладателей совещательного голоса стояли по правую сторону. Свидетелям (как то предписывала Мера) предстояло разместиться на полированных скамьях напротив.
Иные уже занимали места. Большинство эльфов, сопровождавших Беседующего-с-Солнцами, заранее явилось в долину. Представители двух эльфийских народов сидели рядом, сторонясь людей. Рассаживались тихо: одни — в память о Дне Голода, другие, например, гномы-механики, не соблюдавшие этого дня, — из уважения ко всему окружающему. Места в передних рядах были свободны: здесь сядут почетные гости и те, кто имел право выступать на Совете.
Вот во главе свиты воинов-эльфов появился сын Беседующего, Портиос. Лицо молодого вельможи было сурово. Он сел в переднем ряду. Гунтар поискал глазами Элистана: рыцарь намеревался просить жреца выступить. Шарлатан или нет — в любом случае его слова произвели на Гунтара глубокое впечатление, и он хотел, чтобы их услышали все.
И пока он тщетно высматривал Элистана, на глаза ему попались три весьма странные личности, самовольно расположившиеся в переднем ряду: старый маг в измятой, сплющенной шляпе, его дружок-кендер и с ним гном-механик из горы Небеспокойсь. Эта троица прибыла накануне вечером.
Гунтар снова обернулся к Белокамню. Вот появились члены Совета с правом совещательного голоса. Их было только двое: вельможа Квинат от Сильванести — и Беседующий. Гунтар с большим любопытством пригляделся к этому последнему, зная, что перед ним был один из немногих жителей Кринна, отчетливо помнивших ужасы Катаклизма.
Беседующий сутулился так, что выглядел чуть ли не горбуном. Волосы у него были совершенно седые, лицо измождено. Но когда он опустился в кресло и устремил взор на присутствующих, Гунтар увидел, что глаза эльфа были по-прежнему ясными и проницательными. С Квинатом, сидевшим подле него, Гунтар был знаком лучше. Про себя рыцарь считал его таким же самонадеянным и гордым, как Портиос, но гораздо глупее.
Что же до Портиоса, то он, пожалуй, Гунтару даже нравился. Молодой эльф обладал всеми качествами, которые традиционно ценили Рыцари, кроме одного: слишком уж он был вспыльчив…
Тут Гунтару пришлось отвлечься ибо настало время занимать свои места главным членам Совета. Первым вышел Мир Кар-Тхон с Северного Эргота, темнокожий исполин с седеющей, серо-стальной шевелюрой. Затем появился Сердин Мар-Тазал, представитель Изгнанников на Санкристе. И наконец — он сам, государь Гунтар Ут-Вистан, Соламнийский Рыцарь.
Усевшись, Гунтар еще раз, последний, огляделся кругом. За его спиной возвышалась громада Белокамня. Солнце скрывали серые облака, и было заметно, что камень светился своим особенным светом. По другую сторону скалы сидел Беседующий, рядом с ним Квинат,
Старый маг зевал и почесывал затылок, рассеянно озираясь.
Все было готово.
По знаку Гунтара вперед выступило двое рыцарей, несших золотую подставку и деревянный сундук.
Вынос Ока Дракона сопроводила тишина, казавшаяся гробовой.
Рыцари остановились прямо перед Белокамнем. Один из них утвердил в траве золотую подставку. Второй отпер сундук и, подняв крышку, осторожно извлек Око — хрустальный шар более двух футов в поперечнике.
Толпа начала перешептываться… Беседующий-с-Солнцами пошевелился в кресле, нахмурился. Его сын, Портиос, сказал что-то знатному эльфу, сидевшему подле него. Гунтар отметил про себя, что все эльфы явились вооруженными. Гунтар был отчасти знаком с эльфийским этикетом. Это был очень плохой знак.
Делать нечего, пора было переходить к делу. Призвав собравшихся к тишине, государь Гунтар Ут-Вистан объявил:
— Позвольте считать Совет Белокамня открытым!
…Минуты через полторы Тассельхоф окончательно убедился в том, что никакого порядка здесь не было и не будет. Государь Гунтар еще не докончил приветственной речи, а Беседующий уже поднялся.
— Я буду краток, — сказал эльфийский правитель голосом, как нельзя лучше подходившим к свинцовым облакам над их головами. — Вскоре после того, как Око было унесено из нашего лагеря, эльфы Сильванести, Квалинести и Каганести собрались на совет. Со времен Братоубийственных Войн это был первый наш общий сход… — Все заметили, как выделил он зловещие слова: Братоубийственных Войн. Помолчав мгновение, Беседующий продолжал: — Мы решили забыть о своих внутренних разногласиях, ибо твердо сошлись в одном: место Ока — в руках эльфов, но никак не в руках людей или какой-либо иной расы Кринна. А посему мы просим Совет Белокамня передать Око нам. Мы гарантируем, что унесем его в свою страну и там сохраним в неприкосновенности до тех пор, пока оно — буде придет такой случай — не понадобится.
И Беседующий сел, обводя темными глазами толпу, вновь начавшую глухо перешептываться. Другие члены Совета, те, что сидели около Гунтара, мрачно покачивали головами. Темнокожий вождь с Северного Эргота что-то шептал государю Гунтару на ухо, и сжатый кулак его неумолимо ходил вверх-вниз.
Выслушав и кивнув, Гунтар поднялся для ответного слова. Речь его была спокойна и полна доброжелательства к эльфам. Между строк, однако, чувствовалось, что эльфы с их претензиями могут катиться прямиком в Бездну.
Беседующий, тотчас распознавший сквозь вежливые завитки холодную сталь, заговорил вновь. Он произнес всего одну фразу, но ее хватило, чтобы свидетели разом вскочили на ноги.
— Что ж, государь Гунтар, — сказал старый правитель, — от лица эльфов я вынужден объявить, что с этого момента между нами — война!
Люди и эльфы одновременно устремились к Оку, покоившемуся на золотой подставке; молочный туман неторопливо клубился внутри хрустального шара. Гунтар грохнул по столу рукоятью меча, властно призывая к спокойствию. Беседующий резко произнес что-то по-эльфийски, повелительно глядя на сына. Наконец было восстановлено подобие благопристойности, хотя в воздухе все ощутимее пахло грозой.