Драконы зимней ночи
Шрифт:
…Гунтар что-то говорил. Беседующий отвечал. Беседующий что-то говорил. Гунтар отвечал. Темнокожий моряк потерял терпение и весьма нелицеприятно отозвался об эльфах. Вождь Сильванести срезал его убийственным ответом. Несколько рыцарей покинуло Долину, чтобы вскоре вернуться вооруженными до зубов. Они встали за спиной Гунтара, держа руки на рукоятях мечей. Эльфы во главе с Портиосом тоже поднялись и окружили своих вожаков…
До Гноша, стиснувшего в руке свой доклад, постепенно доходило, что выступать его уже не попросят.
Тассельхоф в отчаянии высматривал Элистана. Хоть бы пришел!.. Небось мигом бы их всех успокоил. Да что там, Лорана и та справилась бы… Тас пробовал разузнать у эльфов, что сталось с его друзьями, но ничего не добился, кроме холодного ответа: ничего, мол, не известно. И Лорана, и ее брат словно растворились в глуши. И зачем только я их оставил, клял себя Тас. Что я тут вообще делаю? Зачем, спрашивается, сумасбродный старый маг меня сюда притащил? Ну что с меня толку?
А может, Фисбен что-нибудь сделает?..
— Проснись, пожалуйста! — взмолился Тас, тряся его за плечо. — Нужно, чтобы кто-нибудь что-нибудь…
— Око Дракона вовсе не «ваше по праву»! — во весь голос выкрикнул Гунтар. — В момент кораблекрушения госпожа Лорана и ее спутники везли его нам! Вы же пытались силой удержать его на Эрготе. Твоя собственная дочь…
— Не смей упоминать мою дочь! — прозвучал непреклонный ответ старого эльфа. — У меня нет дочери!
У Тассельхофа так и оборвалось что-то внутри. Смутной чередой промелькнули воспоминания: вот Лорана бесстрашно бросается на злого колдуна, хранившего Око… вот Лорана рубится с драконидами… вот она метит из лука в белую драконицу… вот нежно заботится о нем, когда он, пришибленный балкой, с трудом оживал… Скольким она пожертвовала, сколько трудов положила, чтобы спасти свой народ… и этот самый народ ее же и отвергал!
— А ну прекратите! — услышал Тассельхоф свой собственный вопль. — Прекратите немедленно и послушайте, что я вам скажу!
Каково же было его изумление, когда все в самом деле умолкли и повернулись к нему. А он… он не имел ни малейшего понятия, что он должен был сказать всем этим именитым вельможам. Но сказать что-нибудь было необходимо. В конце концов, мелькнуло у него в голове, весь сыр-бор происходит с моей легкой руки — ведь это я вычитал в книжке про «глаза», будь они неладны.
Он слез со скамейки и пошел к Белокамню, к людям и эльфам, непримиримо стоявшим друг против друга. Ему показалось, он разглядел под широкополой шляпой ухмылку Фисбена…
— Я… — замялся кендер. И тут его спасло внезапное вдохновение. — Я требую права представлять здесь мой народ! — гордо произнес Тассельхоф. — Я требую места среди совещательных членов Совета!
Перекинув через плечо каштановый хвост, кендер остановился против Ока. Громада Белокамня нависала над ними… С трудом оторвав от нее взгляд, Тас посмотрел на Гунтара… потом на Беседующего…
И внезапно понял, что ему следовало совершить. Понял и затрясся от страха — он, Тассельхоф Непоседа, никого и ничего не боявшийся! Он не дрожал так, даже оказавшись носом к носу с драконами. Но это… это… Во рту пересохло, ладони похолодели, словно он лепил снежки, позабыв надеть рукавицы. Однако Тассельхоф был полон решимости. Надо было только заговорить их и сбить с толку, чтобы не поняли, что у него на уме…
— Вы никогда особо не принимали нас, кендеров, всерьез, — начал он, и собственный голос показался ему слишком пронзительным и громким. — Вообще-то, вы знаете, трудно вас за это строго судить. Чего уж там, мы, кендеры, народ довольно-таки безответственный, да и любопытны, говорят, не в меру… Только можно ли что-нибудь выяснить, не проявив любопытства?
Тас видел, как лицо Беседующего превратилось в стальную маску, как свирепо нахмурился Гунтар. Он еще на шаг придвинулся к Оку…
— Я догадываюсь, что мы порой доставляем окружающим массу хлопот, — поверьте, сами не желая того. Случается даже так, что мы нечаянным образом присваиваем нечто, не вполне нам принадлежащее. Но в одном кендеры уверены твердо…
Не договорив, Тас рванулся вперед. Гибкий и проворный, точно мышонок, он с легкостью увернулся от хватавших его рук и в считанные мгновения достиг Ока. Лица сливались перед его глазами в смутные пятна. Он видел раскрытые рты, что-то кричавшие… кричавшие…
Поздно!
Одним стремительным движением Тассельхоф выхватил Око из подставки и что было силы шарахнул его о Белокамень!
Ему показалось, что шар из блестящего хрусталя, внутри которого отчаянно метался белый туман, плыл по воздуху нескончаемо долго. Тас успел задуматься, уж не было ли Око способно задержать свой полет…
Оно ударилось о скалу и разлетелось на тысячу сверкающих осколков. В воздухе завис плотный шар молочно-белого дыма: казалось, он изо всех сил пытался сохранить форму. Но вот откуда-то налетел теплый, пахнущий весенней зеленью ветерок и развеял его без остатка.
Воцарилась тишина. Ужасная тишина.
Кендер спокойно смотрел под ноги, на осколки вдребезги разбитого Ока.
— Мы знаем… — он говорил тихо, но каждое слово падало в тишину, словно капелька дождя, — что сражаться нам надо с драконами. А не между собой.
Никто не двигался с места. Никто не произносил ни слова. Потом послышался шум падающего тела: с Гношем случился обморок.
И пошло дело! Тишина взорвалась, словно разбитое Око. Государь Гунтар и Беседующий подскочили к Тасу разом. Один схватил его за правое плечо, другой — за левое.
— Что ты наделал!
На Гунтара было страшно смотреть.
— Ты всех нас погубил! Ты уничтожил нашу единственную надежду!
Худые пальцы Беседующего впились в плечо Таса, точно соколиные когти.
— И за это он сам первый поплатится!
Портиос, высокий и мрачный, навис над съежившимся кендером. В руке эльфа поблескивал меч. Тас, зажатый между рыцарем и эльфийским королем, был бледен как мел, но голову держал высоко. Он знал, на что идет, и догадывался, что наказанием будет смерть.
Танис расстроится, узнав, что я натворил, подумал он грустно. Но ему, верно, расскажут, что держался я храбро…
— Ишь, размахались тут, — пробубнил сонный голос. — Тоже выдумали, погибать! Куда торопитесь?.. Да убери ты меч, Портиос! Не игрушка! Неровен час, порежешь кого-нибудь!