Драмы. Стихотворения

Ибсен Генрик

Потерпи-ка немножко! Пуговку видишь? Тебе от души, Коли поможешь, — отдам!

Хельга

Не держи!

Пер Гюнт

На!

Хельга

Отпусти. У меня там лукошко.

Пер Гюнт

А не поможешь…

Хельга

Как

страшно мне, боже!

Пер Гюнт

(кротко, отпустив ее руку)

Ты ей скажи, чтобы помнила все же!

Хельга убегает.

Действие третье

Густой хвойный лес. Осенняя непогода. Идет снег.

Пер Гюнт в одной рубахе рубит дерево.

Пер Гюнт (рубя старый, сучковатый сосновый ствол)

Хоть ты покамест и крепок, старик, Срок твоей жизни уже невелик.

(Продолжая рубить.)

Вижу, что ты закован в броню, Но я на тебе одежду сменю! Вижу, руками трясешь, озверев, Что же, понятен твой яростный гнев, И все же судьба твоя решена.

(Вдруг прекращая работу.)

Враки, да это же просто сосна! Враки, не старый тут вовсе герой, — Дерево просто с обвисшей корой. Справлять нелегко такую работу, Да как размечтаешься, входишь в охоту! Но все это глупость, пустые мечтанья. Не верь этой блажи, забудь упованья! Пойми: ты — изгнанник, лес — место изгнанья.

(Продолжая рубить.)

Изгнанник! Далёко теперь твоя мать, И некому стол тебе накрывать, Захочешь поесть — вставай поутру, Сыщи себе пищу в дремучем бору, Съестного себе в реке раздобудь, Огонь разожги да свари что-нибудь! Захочешь одеться — зверя убей, Хибарка нужна — натаскай камней, От веток очисть, как положено, бревна, Потом сволоки и укладывай ровно.

(Роняет топор и глядит вдаль.)

Вот у меня здесь будет краса! Башня с флагом уйдет в небеса. Чтобы нарядней сделать картину, Вырежу я на башне ундину. Медью отделаю гордое зданье И раздобуду побольше стекла, — Пусть удивляются: что за скала Там, наверху, излучает сиянье?

(Злобно смеясь.)

Враки! Опять ты заврался, как встарь. Знай, ты изгнанник.

(Рубя с ожесточением.)

Когда от ненастья Спрячет хибарка — и то уже счастье.

(Глядя на дерево.)

Клонится.

Ну-ка, покрепче ударь! Пал! И под грузом упавшей громады Нет молодому побегу пощады.

(Начинает обрубать ветви и вдруг, прислушиваясь, замирает с топором в руке.)

Кто там? Старик хуторянин опять? Хитростью, что ли, желаешь ты взять?

(Смотрит, притаясь за деревом.)

Парень какой-то… Берет его страх. Замер. А что у него в руках? Серп? Нет, не серп. Огляделся, робея. Руку зачем-то кладет на пенек, Весь задрожал. Что еще за затея? Господи, он себе палец отсек! Крови-то сколько! Хлещет ручьем! Уходит, будто ему нипочем.

(Вставая.)

Черт подери! Отрубить себе палец! А принуждать его и не пытались. Впрочем, когда-то слыхал я, признаться, — Так избавлялись от службы солдатской. Видимо, время служить подоспело, Он и решил не ходить воевать. Но отрубить?… Навсегда потерять?… Можно задумывать, можно желать, — Но совершить? Непонятное дело.

(Покачав головой, продолжает работу.)

_____

Комната в доме Осе. Все разбросано, на полу раскрытые ящики, кругом валяется одежда, на постели — кошка.

Осе и бобылиха укладывают вещи.

Осе

(бросаясь в одну сторону)

Кари!

Бобылиха

Чего?

Осе

(бросаясь в другую сторону)

Подевался куда? Где он? Смотри ты, какая беда! Что я ищу? Одурела я вроде. Ключ не видала?

Бобылиха

Торчит он в комоде.

Осе

Что там за грохот?

Бобылиха

Последний возок В Хэгстед пошел.

Осе

(плача)

Хоть бы кто уволок В черном гробу и старуху в неволю! Сколько мытарств выпадает на долю! Господи, дом опустелый стоит. Что хуторянин не брал, взяли судьи. Нынче и в платье нужда и в посуде. Тьфу! Хоть заел бы их, аспидов, стыд!

(Садясь на кровать.)

Отняли землю, забрали строенья, Вовсе не знали они снисхожденья. Зол хуторянин, судьи суровы, Вот мы теперь и остались без крова.