Древесная магия партикуляристов
Шрифт:
– Я тоже буду охранять короля этой ночью!
– браво заявил сэр Аристайл.
– Вместе с этим... как его... древесным магом, короче!
– Но...
– под идеальной прической леди Алисы моментально пронеслись самые жестокие сценарии, к которым могло бы привести это вынужденное сотрудничество, однако так с ходу она не смогла найти подходящих аргументов.
– Ах, господин мой, неужели это так необходимо?
– Это необходимо!
– грустно, но величественно заявил сэр Аристайл.
– Разве могу я спать спокойно, доверяя охрану короля-императора какому-то подозрительному провинциалу, да еще и еретику?..
Леди Алиса хотела было заострить внимание жениха на том, что древесные маги, строго говоря, не являются еретиками в прямом смысле этого слова, однако увидела, что верноподданический пафос благородного сэра ей поколебать не удастся.
– Ну что ж, - тихо сказала она, - в таком случае... о рыцарь, будьте же осторожны! Я не хочу оплакивать ваши раны!
– Ну что вы, прекрасная леди, - Аристайл прочувствованно взял ее руку и задумался, осмелится ли он поцеловать эти тонкие пальчики.
– Ни в коем случае! Да разве мне может угрожать какой-то там... какой-то там...
– он взял паузу, стараясь подобрать достаточно уничижительный эпитет для Матиаса Бартока.
– И помните, что вступать в схватку с каким-то там горцем ниже вашего дворянского достоинства, - кокетливо напомнила Алиса и выдернула руку из пальцев жениха. Аристайл проводил край нежно-зеленого платья прекрасной леди, скрывшийся за дверью казармы, ошалелыми глазами. Легкие смешки подчиненных за спиной вывели его из ступора, благородный рыцарь обернулся и прорычал:
– Ну что бездельничаете?! На охрану королевских покоев, живо!
Луна, уже истончившаяся до трех четвертей, могла бы наблюдать ныне в королевских покоях преинтересную картину, если бы ей только было дело до людских страстей. У дверей в опочивальню стояло уже двое стражей... точнее, стоял один - сэр Аристайл, справа, намертво скрестив руки на груди. Что касается Матиаса, то он все так же сидел на полу слева от двери, и выражение его физиономии оставалось неизменным.
Соответственно, новое лицо вызвало изменение в сценарии вечерней программы. Сперва Его Величество пытался вызвать на разговор Матиаса, привычно обстреливал его подушками, однако конструктивного диалога не получилось, ибо задавать политически опасные вопросы в присутствии сэра Аристайла король-император Антуан стеснялся. Что касается самого благородного рыцаря, то он разрывался между желанием призвать ребенка к порядку (и даже, возможно, по-отечески отшлепать) и пиететом к монархической власти.
Кончилось тем, что Антуан, разочаровавшись в молчании обоих представителей охраны, отправился спать в обнимку с арбалетом, а молчание продолжилось и дальше.
Всю ночь. Пока бледные пятна луны ползли по полу, чтобы погаснуть незадолго до рассвета.
Злоумышленник так и не объявился.
Матиас настоял на дальнеших ночных дежурствах, справедливо рассудив, что сестры Гопкинс и люди Подгарского вполне сумеют охранить Его Величество днем. Сэр Аристайл решил, что оставить древесного мага без присмотра означает расписаться в его превосходстве, поэтому постановил держать его под контролем. Сдвоенные вахты продолжились.
...На вторую ночь Его Величество долго-долго ныл, уговаривая Матиаса рассказать ему что-нибудь о жизни в горах.
– Хорошо, - согласился Матиас наконец.
– Ваше величество, вы видите эту луну?
– Да, - радостно воскликнул Антуан в предвкушении сказки.
– И что?!
– По нашим поверьям, это глаз слепого людоеда Гурба, - безэмоционально произнес Матиас.
– С самого начала у него был только один глаз, который испускал лучи, убивающие все живое. Но великий герой Финнеас из семейства Бар-Арголов хитростью ослепил его и закинул вырванный глаз на небо. По преданию, в день конца света он опустится очень низко и выпущенные им лучи опять будут убивать.
– Здорово!
– от души похвалил маленький Антуан.
– А Гурб, конечно, умер?
– Нет, - покачал головой Матиас.
– Он не умер. Он просто стал невидимым, и с тех пор по ночам бродит, просовывает руки в окна, шарит в спальнях, находит на ощупь и съедает детей, которые не хотят ложится спать.
Антуан сразу несколько поскучнел и спросил подозрительно:
– Ты мне это рассказываешь, чтобы я спать ложился?
– Нет, - пожал плечами Матиас.
– Это правда. Моего младшего брата так съели.
Антуан уже получил достаточно опыта в общении с Матиасом, чтобы убедиться в его исключительной честности, проистекающей из глубокого непонимания сущности лжи. Поэтому мальчик побледнел и спросил:
– А Гурб может спуститься с гор и прийти в Варрону?
– Я не знаю, - ответил Матиас.
Антуан несколько раз помялся, переступая с ноги на ногу - несмотря на ковер, по полу дуло - и уныло сказал:
– Ну, я, пожалуй, спать.
...Через какое-то время, когда тихое сонное посапывание короля стало явственным, сэр Аристайл превозмог гордыню и с интересом спросил:
– Скажите, Барток... вы действительно не придумывали? Про младшего брата и вообще...
– Мужчине нет нужды придумывать, - холодно ответил Матиас.
Тем сэру Аристайлу и пришлось удовлетвориться.
Третья ночь совпала с большим приемом по случаю Дня Рождения Регента, поэтому король донельзя устал и улегся спать сразу же, не донимая более телохранителей. Это привело к тому, что над спальней немедленно повисла полная и окончательная тишина, не нарушаемая ничем, кроме поскрипывания елозящего по песку замка и редких ручейков штукатурки с потолка. Матиаса молчание не тяготило совершенно; погрузившись в медитацию он одновременно бдел и занимался подсчетом волосков на тельце гусеницы, ползущей снаружи по стене. Это давало ему особенные представления о происхождении, развитии и дальнейшей эволюции Вселенной.
Аристайл же не располагал таким внутренним ресурсом; честно говоря, рыцарь вообще едва ли был осведомлен о том, что в его голове что-то происходит. Поэтому до рассвета и смены караула он мучился глубоко в душе, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь сказать ни слова. Недосказанность их отношений с Бартоком претила открытой натуре рыцаря короны.
Поэтому, когда стекла королевской спальни отчетливо посерели, Аристайл выдавил из себя:
– Господин Барток...