Древесная магия партикуляристов
Шрифт:
Взмах меча... и, не встречая сопротивления, темноволосая мальчишеская головка летит прочь, стукается о стену и падает в уличную грязь у подножия оной. Убийца замирает игрушкой с кончившимся заводом, опускает меч, синие мертвенные глаза медленно тухнут. Мальчик в красном плаще с капюшоном замирает на полушаге, оборачивается - и с ужасом смотрит на тело своего короля, оседающее на землю. Капюшон падает со светловолосой головы...
– Ант!
– отчаянно закричал Лютер Кирстгоф, которому его отец Томас Марофилл так и не смог дать свою фамилию.
– Ант, так нечестно! Мы же договорились! Я же...
– он чуть ли не задыхался от взаправдашней горькой обиды.
– Что я за подданный, если даже не могу умереть за своего короля!
– Вот придурок...
– возмущенно отозвалась отрубленная голова: голос ее звучал очень неразборчиво, поскольку лежала она лицом вниз.
– Что я за король, если не могу защитить своих подданных?..
Воистину, живучее королей нет существ на белом свете. В династии Августов со времен короля Людвига Злосчастного передавалась способность некоторое время говорить без легких, думать без головы и жить без сердца... последние две способности, впрочем, не стоит считать такими уж удивительными.
Голова Антуана зачмокала, пытаясь выплюнуть грязь - что без инструмента управления давлением получалось слабо.
– Значит, так!
– сказал мальчишка требовательно.
– Раз я все равно умираю, слушайте мою предсмертную речь! Все, теперь уже не заткнете! И не забудьте записать для потомков, что...
Осиротелое тело между тем слабо дергалось и делало попытки подползти к голове - видимо, чтобы в смущении заткнуть ей рот. Неизвестно, чем бы это кончилось - может, и правда доползло и заткнуло бы - как тут булыжники мостовой после долгих усилий все-таки расступились, и из-под них к ночному небу рванули корни деревьев.
Очень легко они опутали мертвое королевское тело - так мать окутывает ребенка полотенцем после ванной, - а два щупальца бережно подобрали перепачканную грязью и нечистотами голову. Голова и тело воссоединились тут же, и щупальца с бесцеремонность доктора полезли ребенку в рот, в нос, а так же под одежду - по всей видимости, намереваясь восстанавливать нарушенную целостность организма изнутри. Матиас Барток выкладывался на полную: забыв даже временно про сэра Аристайла, он медитировал в позе лотоса посреди улицы, творя чудо Быстрого Воскрешения.
Зато сэр Аристайл ни о чем не забыл. Он медленно поднял голову, глаза загорелись снова... опущенная было рука подняла меч: рыцарь Короны фиксировал воскрешение недоубитого сюзерена.
Но дело было уже кончено - и Матиас шагнул ему навстречу, подставив под меч внезапно затвердевший до стальной твердости обломок корня..
Их битва была великолепна. С какой стороны не посмотри.
Двое великолепных бойцов, один в бело-голубом, другой в черном, один высокий и мощный, другой чуть ли не в два раза тоньше, один вооруженный огромным мечом, другой - и вовсе без оружия, ибо даже в такой критический момент Матиас Барток не поступился традициями настоящих убийц и не взялся за меч. Два друга; один пытался убить сюзерена, которому служил, другой защищал чужого короля по просьбе человека, которого намеревался впоследствии прикончить... Правосудие Света и Тени, поменявшееся местами.
С какой стороны ни посмотри, это было красиво.
Сэр Аристайл, блистая синевой глаз, наносил мощные рубящие удары. Каждый из них был молниеносен, каждый - неотразим. Но корни, верные корни, пронзившие планету насквозь, вовремя выныривали у рук Матиаса, помогая отражать удары. Ловким обезьяном скакал между вновь и вновь вырастающими побегами ведущий неубийца Варроны - и даже сэр Аристайл не успевал за ним! Корни сгорали в голубом огне защитных амулетов, которыми по службе был обвешан сэр Подгарский, удары магии с обеих сторон били точно друг в друга и не достигали цели... Битва старого и нового мира, старого и нового волшебства, разума и безумия.
Воистину, случись здесь больше двоих крайне ошарашенных несовершеннолетних зрителей, войти бы ей в историю. А так... ну, попрыгали. Ну, поскакали. А дальше-то что?..
– Матиас!
– Леди Алиса, удивительно растрепанная и даже - о ужас!
– со слегка сбившейся набок брошью на лифе роскошного вечернего платья в фиолетово-золотистых тонах, спрыгнула с ближайшей крыши. Юбка сработала не хуже парашюта; золоченые каблучки впечатались в мостовую, и леди почти тут же выпрямилась. Из складок ее шлейфа выпуталась чуть оглушенная Юлия: леди Алиса подобрала девочку по пути и захватила с собой.
– Ох, Матиас, пожалуйста, не убивайте его! Вы же видите, что он не в себе!
– Вижу, поскольку я еще его не убил, - спокойно заметил Матиас, отражая особенно сложный удар.
– Однако я прихожу к выводу, что это неизбежно...
– Нет!
– отчаянно крикнула Юлия.
– Регент просто его заколдовал! Сейчас мы с леди Алисой его снимем, и все! Еще две минуты погоняй его, пожалуйста!
– Минута сорок секунд, - дал добро Матиас после короткой паузы: ему пришлось прогнуться в мостике, чтобы меч Аристайла его не достал.
– Юлия, - скомандовала леди Алиса, - Давай "Моление о разуме"!
И обе жрицы, молодая и юная, воздев руки к небу, завели благодарственный гимн Богу Разума.
Глава 33. Откровения последней инстанции
...люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотно восстают против старого, но вскоре они на опыте убеждаются, что обманулись, ибо новый правитель всегда оказывается хуже старого.
Т.Марофилл, "О долге правителя"
Суета и погромы Большого Квеста застали Рютгера Марофилла за его обычным времяпрепровождением: он плел интриги. Собственно говоря, в силу особенностей происхождения, воспитания и личных наклонностей Рютгер Марофилл плел интриги в любое время дня и ночи. Даже во сне он никогда не прекращал обдумывать изящные многоступенчатые комбинации, далекоидущие ходы, предполагаемые мотивы всех вовлеченных действующих лиц и прочее, прочее, прочее - до тысячи наименований!
Другое дело, что герцог далеко не всегда воплощал свои грезы на практике. Несмотря на столь трагически прерванную художественную карьеру, он навсегда остался человеком искусства, а значит, понимал, что любой воплощенный замысел немедленно теряет три четверти своей прелести. С неизменной задумчивой и мягкой улыбкой бывший королевский советник, нынешний глава Следопытов Короны наблюдал, как мимо него проходит медленный, многокрасочный поток жизни, наполненный удивительнейшими нереализованными возможностями... Возможностями всего, чего угодно: и величайшего ужаса, и величайшего блага.