Древесная магия партикуляристов
Шрифт:
– Я просчитался...
– глухо сказал граф Томас Марофилл вслух, кажется, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Когда настал день гнева, я не смог защитить своего сына и стать плечом к плечу с моим братом... могу ли я после этого считать себя мужчиной и дворянином?..
– Что мне всегда особенно в вас нравится, дорогой брат, - с улыбкой ответил Рютгер, провожая глазами расхаживания Томаса, - так это ваша манера выражаться. "День гнева" - нет, это поистине достойно поэтических анналов!
– Я рад, что к вам снова вернулось желание иронизировать, - заметил Томас, оборачиваясь к брату.
– Вы выздоравливаете. Вы, конечно, помните, откуда эта цитата.
– Ах, мой дорогой Томас, ни в чем нельзя быть уверенным...
– Рютгер потянулся, потом откинулся на подушки, как будто даже такое короткое движение совершенно его вымотало.
– А вдруг не помню?.. А вдруг удар по голове был настолько силен, что полностью нарушил ход моих мыслей и запер память?..
– В таком случае, - не менее сухо произнес Томас, - было бы лучше, если бы вы вернулись к вашим манерам двадцатилетней давности.
– Томас, вы очень плохо их помните, - Рютгер снова улыбнулся.
– Вам было десять. Чем обсуждать мои манеры, давайте-ка лучше я попытаюсь снять груз с вашего сердца. Вы ведь сделали воистину важное дело: привели из провинции верные войска, захватили Рыбу с Городским собранием, подняли ополчение... да мало ли что вы еще свершили! Причем вы быстро сориентировались и сделали это на неделю раньше предполагаемого срока! Мне никогда не хватало методичности учитывать все эти бесконечные подробности. Поэтому, если переворот и состоялся все-таки, если Антуан теперь настоящий король, то это только благодаря вам... да еще нашему забавному юному протеже в черном и очаровательным дамам.
Рютгер говорил как обычно, довольно легкомысленно, но у самого края его приятного для слуха тембра слышалась некоторая хрипотца, намекающая на возможность булькающего кашля. Ужасные раны во время переворота Регента не прошли ему даром - раны, нанесенные магией, куда сложнее лечить, чем обычные. Да и внешне Рютгер порядком изменился.
Когда герцога Марофилла лечили, его пришлось обрить. Вновь отросший ежик волос оказался темно-каштановым, как у всех Марофиллов, и только кое-где пробивалась настоящая, пегая седина, в корне отличная от привычной белой краски.
Высокий лоб герцога пересек длинный, уродливо стянувший кожу шрам (правда, шрам медики обещали убрать со временем до почти неразличимой полоски), а левую щеку изрезала еще сеточка мелких шрамов, которым, видимо, предстояло там и остаться. Наконец, сами черты лица герцога заострились. Его и раньше трудно было назвать красавцем в общепринятом смысле, но теперь Рютгер казался попросту страшноватым: один острый нос, одни выступающие скулы и впалые, будто у черепа, щеки, чего стоили! А страшные круги под глазами, которые начали бледнеть вот только недавно...
– Да, к вопросу о нашем протеже в черном... - Теперь Томас сел на невысокий зеленый пуфик около кровати (на столике возле пуфика лежал забытый Лаурой томик поэзии Серо-Сиреневых веков) и внимательно взглянул на брата.
– Он спас вас. И все-таки до сих пор настаивает на дуэли.
– О да, - безмятежно отозвался Рютгер, скользнув рукою по атласу бледно-бежевой перины, как будто разгладил невидимую складку, - я и не сомневался.
– В моей голове это не укладывается!
– тут Томас позволил себе показать край своего истинного, испепеляющего гнева. - Как можно: спасти человека от смерти - и потом участвовать с ним в смертельном поединке! Даже я не мог бы, или вот вы, брат... А он, при всех его традиционных устремлениях...
– Но ведь это же очень разные вещи, - мягко заметил Рютгер. - Спросите у прелестной леди Борха, она вам прекрасно разъяснит. Одно дело - спасти от верной смерти союзника, человека, с которым вы делаете одно дело, и совсем другое - отомстить кровному врагу...
Томас покачал головой.
– Все что мне приходилось читать о нравах горских и прочих малоцивилизованных племен, говорит мне, что в таких случаях даже кровных врагов принято прощать.
– Сомневаюсь, что в твоих книгах что-то говорится о Матиасе Бартоке, - усмехнулся Рютгер.
– Мальчик восхищает меня: кажется, он в самом деле никогда не отступает от принятого решения.
– А Юлия? Она что, не может...
– Думаю, если сама Юлия, - мягко ответил герцог, - только повторила бы вам свои прежние слова: у любого мужчины все равно есть свои границы, до которых на него можно повлиять. Именно это и делает его мужчиной. О да, - герцог Марофилл зачем-то коснулся сухих губ кончиками пальцев, - мне это тоже очень хорошо известно. Да и вам тоже, мой дорогой брат, - будто отвлекшись, он улыбнулся Томасу. - Мы ведь с вами тоже не исключение из этого правила.
– В таком случае, я удивлен, как же он не настоял на дуэли сейчас, когда вы еще слабы, - Томас говорил почти зло.
– Это, пожалуй, прекрасно бы уложилось в максиму "побеждать любой ценой".
– Он хочет не победы. Он хочет полноценного отмщения. Это совершенно другое, не так ли?.. Да вы не волнуйтесь, Томас. Вы же сами знаете, что искусство опытного мага - это еще и верный выбор противника. Против Регента с его громовыми чарами мне было сложно выстоять, зато Мати это далось относительно легко. Что же касается нашего с ним поединка... думаю, не будет ошибкой предположить, что древесному магу против нашего наследственного волшебства долго не продержаться.
– Как вы его назвали, Рютгер?
– Томас прищурился.
– Мати?
– Правда?
– Рютгер снова улыбнулся.
– Как это неосмотрительно с моей стороны.
– Вы ему поддадитесь, - гневно произнес Томас, поднимаясь с пуфика.
– Вот в чем дело! Именно поэтому вы такой благостный последние дни... Вы позволите ему себя убить во искупление своих прежних грехов!
– Томас, Томас!
– рассмеялся Рютгер и слабо взмахнул рукой.
– Ну что вы?.. Разве я похож на блаженного?..
Томас подумал, что никогда еще его порочный и непутевый старший брат не выглядел таким просветленным, как в этот момент, на фоне пуховых подушек... но не сказал вслух. Только открыл рот - и тут же закрыл, как будто воздуха глотнул.