Древнекитайская философия. Эпоха Хань
Шрифт:
Кун-цзы сказал: "Птица фэн не прилетает, Река не извергает чертежа, боюсь, что со мной кончено!" [495] Думая о себе, он скорбел, что ему по его внутренним качествам можно было бы вызвать эти необычайные явления, но сам он оказался [не на престоле, а] в низком положении и не смог их вызвать. Ныне, Ваше Величество, Ваш высокий сан — это сан Сына Неба, Ваше богатство охватывает все ценности страны между четырех морей, Вы занимаете положение, в котором можете вызвать появление этих знамений, держите в руках власть, с помощью которой можно вызвать появление этих знамений, кроме того, обладаете природными свойствами, которые в состоянии вызвать появление этих знамений. Ваши поступки возвышенны, и Ваши милости щедры, Ваш ум ясен, и Ваши намерения прекрасны, Вы с любовью оберегаете народ и любите ученых, можно назвать Вас правителем, блюдущим справедливость. Однако Небо и Земля еще не откликнулись на это, а из прекрасных благих знамений не появилось ни одного. Почему? В общем, потому, что не положено начало наставлению и духовному преображению народа и не исправлена тьма простолюдинов.
495
Лунь
Ведь тьма простолюдинов преследует выгоду так, как бежит вниз вода: если не преградить этому путь наставлением и духовным преображением, словно плотиной или дамбой, та не в состоянии будешь остановить это. По этой причине, если начало наставлению и духовному преображению положено, а мошенничество и порок остановлены, это означает, что их плотины и дамбы в целости; если наставление и духовное преображение отменены, а мошенничество и порок появляются одновременно и наказания, наносящие и не наносящие увечья, не в состоянии справиться с ними, это значит, что их плотины и дамбы разрушены. Цари древности понимали в этом. Вот почему, когда они, обратившись лицом к югу, устраивали Поднебесную, среди них не было никого, кто бы не рассматривал наставление и духовное преображение как важнейшее дело, кто не завел бы училища высшей ступени, чтобы наставлять в столице, кто не учредил бы волостных и деревенских школ, чтобы духовна преображать в поселениях, кто не пропитывал бы народ человеколюбием, не воспитывал бы народ справедливостью, не ограничивал бы народ нормами поведения. Поэтому их наказания, наносящие и не наносящие увечья, были очень легки, но запреты не нарушились; наставление и духовное преображение осуществлялись, и привычки и обычаи были прекрасны.
Когда совершенномудрые цари древности наследовали веку смуты, они стирали с лица земли его следы и полностью устраняли их, вновь приводили в порядок наставление и духовное преображение и с почетом возвышали их. После того как в наставление и духовное преображение уже была внесена ясность, а привычки и обычаи уже были созданы, сыновья и внуки следовали им и проводили их в жизнь пятьсот или шестьсот лет, а те все еще не приходили в упадок. Когда же настали последние времена дома Чжоу, его действия стали очень сильно противоречить истинному пути и потому он утратил Поднебесную. Государь Цинь наследовал ему, только не смог исправить его ошибки, а затем еще более усугубил их. Он строго запретил изучение писаний, никто не мог прятать у себя [классические и другие] книги; он отверг нормы поведения и справедливость, и ему противно было даже слышать о них; в своем сердце он хотел полностью уничтожить путь прежних царей и наводил в государстве только такой порядок, который отличался своеволием, небрежностью и упрощенностью. Поэтому через четырнадцать лет после того, как он вступил на престол в качестве Сына Неба, его государство было разрушено и погибло. Со времен древности еще никогда не бывало такой династии, как Цинь, которая, смутой спасая от смуты, нанесла столь великий вред народу Поднебесной. Оставленный ею после себя яд и перешедшее от нее наследие не уничтожены еще и поныне; они сделали привычки скверными и обычаи дурными, людей лживыми и безнравственными, непокорными и задиристыми, склонными рвать отношения и давать отпор — разложение шло так же сильно, как в перезрелом плоде. Кун-цзы говорил: "По гнилому дереву нельзя резать, стену из навоза нельзя оштукатурить" [496] .
496
Лунь юй, 5.9. Ср. иной пер.: Древнекитайская философия. Т. 1, с. 150.
Ныне скажу: династия Хань наследовала Цинь, и ее правление подобно гнилому дереву и стене из навоза: даже если захочешь хорошо устроить его, ничего нельзя будет поделать. Когда издается закон, то рождается мошенничество, когда отдается приказ, то возникает обман; это все равно что останавливать кипение, подливая горячую воду, или тушить пламя, подбрасывая охапку дров: и то и другое станет еще сильнее, а пользы не будет.
Я, недостойный, сравню это с лютнями. Когда лютни совершенно расстроены, нужно снять струны и заново натянуть их, тогда можно играть на них. Когда занимаешься правлением, а оно совершенно недейственно, нужно изменить и заново преобразить его, тогда можно устроить его. Когда должны заново натянуть струны, но их не натянули, то даже превосходный музыкант не сможет хорошо настроить лютню; когда должны заново преобразить правление, но его не преобразили, то даже великий достойный не сможет хорошо устроить правление.
Поэтому, если династия Хань с тех пор, как она получила Поднебесную, и поныне не смогла устроить правление, хотя постоянно желала хорошо устроить его, — это из-за упущения, состоявшего в том, что она должна была преобразить правление, но не преобразила его. У людей древности было речение: "Чем стоять над омутом и страстно желать наловить рыбы, лучше воротиться домой да связать сеть". Ныне династия уже более семидесяти лет изволит
497
Ши цзин, III. II. V, 1. Ср. стихотворный пер.: Шицзин, с. 362.
Как известно, человеколюбие, справедливость, нормы поведения, ум и честность — это путь пяти неизменных добродетелей, то, в чем царь должен "совершенствоваться" и что должен "привести в порядок". Так как он "усовершенствовался" в пяти добродетелях и "привел их в порядок", то "получает благодать с Неба и наслаждается благословением духов", а "благодеяния, исходящие от его силы дэ, распространяются за пределами четырех сторон Поднебесной и простираются на все живое"».
Сын Неба прочел его ответ и выделил его среди ответов других. Тогда он снова обратился к ним с вопросами, изложенными на связке бамбуковых дощечек:
«Государев декрет гласит: "Ведь, как Мы слыхали, во времена юйского Шуня этот государь прогуливался по высоким галереям дворца; когда он бездействовал "в свободно ниспадающей одежде, сложа руки", то в Поднебесной было великое спокойствие. Вэнь-ван из дома Чжоу дошел до того, что весь день, пока солнце не склонится к западу, у него не было свободного времени, даже чтобы поесть, а пространство между Небом, Землей и четырьмя странами света тоже было устроено. — Да разве пути божественных властителей и царей не имеют одной и той же системы? Почему же тогда есть различие между праздностью одного и тяжким трудом другого?
Как известно, бережливые [правители — Шунь и государи династии Ся] — не изготовляли для себя даже таких [символических] украшений, как черные и желтые знамена [498] . Когда же воцарился дом Чжоу, его государи построили две смотровые башни дворцовых ворот, стали ездить на жертвоприношения на "великой колеснице"; [при исполнении ритуальных песен и танцев они использовали] киноварно-красные щиты и секиры с нефритовыми топорищами, восемь рядов танцовщиков выстраивались во дворе [храма предков Сына Неба]; и тем не менее слагались хвалебные песни [во славу Чжоу]. Да разве у путей божественных властителей и царей были разные стремления?
498
Черный цвет символизировал Небо, желтый — Землю.
Кто говорит: "На прекрасном нефрите не вырезают узоров", кто говорит: "Кроме утонченной формы, нечем помочь силе дэ". Тут две разные точки зрения.
Государи династии Инь применяли пять наказаний, после расследования карая за преступления, ранили кожу [и мясо], наказывая дурных людей. Чэн-ван и Кан-ван не применяли наказаний более сорока лет, но в Поднебесной не было нарушений, и тюрьмы были пусты. Государство Цинь применяло их; тех, кого предали смерти, было очень много, тех, кого подвергли наказанию через увечье, было столько, что они шли на расправу непрерывной чередой, не теряя друг друга из виду, и Поднебесная опустела. О горе! Увы!
Мы просыпаемся рано утром и встаем на рассвете, думаем об образцах прежних божественных властителей и царей [499] , постоянно размышляем, как оказаться достойными того, чтобы наследовать самое почетное положение и прославить великое наследие основателя династии. Путь к тому и другому состоит в том, чтобы усердствовать в основном занятии и использовать на службе достойных людей. Ныне Мы лично пашем священное поле Сына Неба, выступая как вождь земледельцев [500] , поощряем людей быть почтительными к родителям и уважать старших братьев, чтим обладающих силой дэ; Наших посланцев так много, что их шапки и зонты их колесниц не пропадают друг у друга из виду на дорогах, они сочувственно осведомляются о тяготах усердных тружеников, помогают сиротам и бездетным. Мы исчерпываем все свои мысли и тратим все силы своего духа, но еще ни разу не обрели никого из способных на подвиги, свершения и обладающих прекрасной силой дэ. Ныне темное и светлое начала противодействуют друг другу, дурные "дыхания" наполняют [пространство между Небом и Землей], мало кто из живых существ становится взрослым, многочисленный простой люд "еще не завершил [перехода от смуты к порядку]" [501] , бескорыстное и постыдное поведение спутаны друг с другом, достойные и недостойные люди смешаны между собой и еще не получили своих настоящих мест.
499
См. примеч. 1.
500
Основное занятие — см. примеч. 22 к главе первой «Синь юя». При династии Хань император в сопровождении высших министров совершал особый ритуал — обрабатывал священное поле, где выращивались хлебные злаки, употреблявшиеся при государственных жертвоприношениях.
501
Выражение из «И цзина», гексаграмма № 64. Ср. несколько иной пер« («еще не конец»): Щуцкий Ю. К. Китайская классическая «Книга перемен». М., 1960, с. 196, 381-383.