Древнерусская цивилизация. Начало Руси
Шрифт:
Предания, подобные зафиксированным сагой о Тидреке Бернском, отражаются и в славянских источниках. В указанной выше «Хронике великопольской» (прим. 72) хунгары и вандалы отождествляются, и Аттила является первым их королем. В саге о Тидреке Бернском «Гуниланд» располагался на запад от Польши, что может указывать и вполне обоснованно на гуннов-фризов побережья Северного моря. Но имеется и группа источников, в которых гунны сближаются со славянами. Название Венгрии – «Хунгария» явилось результатом осмысления династии венгерских королей как преемников Аттилы. В славянской же традиции бытовало представление, что «хунгары» – это славяне, пришедшие из Поморья, от реки Варта или Укра. Отсюда допускалось смешение «укран» с «унгарами» [1058] .
1058
Ср.: Pomniki dziejowe Polski. Т. VIII, cz., 2. Warszawa, 1970, S. 7, 134 – 135; MGH SS. Т. VI, P. 362. («Ungariorum» – так называются Гротовитом славяне под 860 г, т. е. еще до прихода венгров в Дунайскую котловину). См. также: А. Павинскнй. Полабские славяне. СПб., 1871. С. 59.
П.
В связи с отмеченным Саксоном Грамматиком рутенским погребальным обрядом, представляют интерес параллели ему на территории Древней Руси. Это именно те погребения в Гнездово, которые Е.А. Шмидт считал литовскими и аналогии которым имеются в срубных погребениях Киевщины [1060] . В свете сведений, сообщаемых Саксоном Грамматиком, распространение этого обряда на шведскую Бирку может быть объяснено именно рутенским влиянием, независимо от того, в какой форме это влияние выражалось: культурное влияние, переселение, захват пленных, погребение убитых в сражениях.
1059
П. Шафарик. Славянские древности. Т. I. С. 257 – 259.
1060
Е.А. Шмидт. Об этническом составе населения Гнездова. CA, 1970, № 3. Ср.: Р.К. Куликаускене. Погребения с копями у древних литовцев. CA. Т. XVII. М., 1953; ее же. Боевой конь литовского воина. Вильнюс, 1971. Автор отмечает, что ранее всего «этот обычай проявляется у побережья Балтийского моря…, но со временем распространяется по всей территории Литвы… В конце I и начале II тысячелетия н. э. погребения с конями распространились по всей территории Литвы» (С. 26 – 27). На территории Латвии этот обычай был распространен только в приморской части Курземе. См. также: М.К. Каргер. Древний Киев. Т. I. С. 166.
Погребения с конем (и рабыней) распространены во всех районах, где ищут следы норманнов. Не исключено, что во многих случаях обряд действительно связан с варягами, только не с норманнами, а с рутенами. В Киеве таким образом погребались представители социальной верхушки, может быть, княжеской династии, хотя в составе дружинных погребений находится ряд существенно различающихся между собой типов. А погребения с конем и рабыней, как отмечалось, были распространены не только у балтийских рутенов, но и в салтовской культуре. И речь может идти именно о русах-тюрк, то есть аланах-роксаланах, хотя область Пруссии являлась именно той территорией, где соприкасались и смешивались русы разного происхождения.
Исследователи отмечали также сходство некоторых религиозных обрядов у балтийских славян и киевских русов. Так, весьма вероятно влияние балто-славянского язычества на реформу Владимира, осуществленную вскоре после возвращения его «из варяг». Главное божество дружины киевских князей – Перун – в «Слове о полку Игореве» даже не упоминается. Похоже, что он вообще не имел глубоких корней ни у славян, ни у других народов Приднепровья. Зато в Прибалтике роль его была весьма заметной. Имя Перуна отражалось в названии четверга: «Перундан», т. е. «день Перуна». По аналогии с «днем Юпитера» (французское jeudi) или «днем грома», по аналогии с немецким Donnerstag [1061] . Перун в звучании «Перкун» был одним из главных божеств у прибалтийских народов, причем функции его целиком совпадают с аналогичными функциями у славян и руси. В созданном Владимиром пантеоне языческих божеств первое место принадлежало именно Перуну, причем его изображение также было заимствовано у прибалтийских славян: «глава сребрена, а ус злат» [1062] .
1061
См.: Л. Нидерле. Славянские древности. М., 1956. С. 277.
1062
С. Гедеонов. Варяги и Русь. СПб., 1876. С. 350 – 355; A.C. Фаминцин. Божества древних славян. СПб., 1884. С. 202 – 203.
Имеются определенные свидетельства и активных связей Руси Приднепровской и Причерноморской. В течение длительного времени обсуждается вопрос о времени появления в Крыму и Подонье славян, и в зависимости от решения этого вопроса ставится и проблема Причерноморской Руси. Но искать, видимо, следует не «чистых» славян, а реликты весьма многочисленных переходных форм, возникших в результате взаимодействия славян с венедским и кельто-иллирийским миром. Видимо, только таким путем может быть объяснен и факт распространения славянского языка на территории будущего Тмутараканского княжества, что явно предшествовало распространению там вполне определенной славянской материальной культуры.
В литературе неоднократно оценивалось сообщение Льва Диакона, отождествлявшего воинов Святослава с потомками тех россов, которые жили у Киммерийского Боспора. Д.Л. Талис вполне оправданно заключал, что «Днепровскую Русь византийские писатели называли тавроскифами и таврами именно потому, что на нее было перенесено название народа, действительно обитавшего в Крыму в VIII – IX вв., т. е. росов» [1063] . Задача, следовательно, заключается в том, чтобы определить: было ли у греческих авторов основание для отождествления приднепровских и крымских россов? Напомним, что последних они должны были знать особенно хорошо после того, как в IX в. возникает росская епархия.
1063
Д. Талис. Россы в Крыму. CA. 1974, № 3. С. 99.
Во времена Льва Диакона христианство все шире распространяется и в Приднепровской Руси, с которой, кстати, на протяжении X в. Византия поддерживала систематические договорные отношения. В этой связи может представлять интерес и то обстоятельство, что в Киевской Руси наследуются некоторые традиции Причерноморской, связанные с распространением христианства. Так, первые сообщения о крещении Руси (при Фотии до 867 г. и затем при Василии Македонянине и патриархе Игнатии) относятся: первое – к Крымско-Тмутараканской области, второе – к русам Болгарского Причерноморья, куда в 70-е гг. X в. Святослав намеревался перенести «центр» Русской земли и где в конце XIV в. митрополит Киприан – болгарин по происхождению – выделял ряд городов в «Списке русских городов ближних и дальних», претендуя на подчинение их единой «Русской» митрополии. Но в позднейшей летописной традиции будет упорно сообщаться о Крещении именно Киевской Руси патриархом Фотием, причем перечисляются и конкретные (реально существовавшие) митрополиты (Михаил, Леон, Иоанн), которые якобы появились после этого Крещения на Руси. В письменной традиции этот акт обычно смешивался с крещением Руси при Владимире, к которому, кстати, Византия непосредственного отношения не имела, как не имела отношения и к появлению христианской общины при церкви св. Ильи в Киеве во второй четверти X в.
В описании Льва Диакона войны греков с «тавроскифами» Святослава имеется ряд бытовых зарисовок. Среди них обычно привлекает внимание обряд человеческих жертвоприношений. С. Гедеонов даже акцентировал внимание на этом обряде, доказывая невозможность признания русов норманнами. Он полагал, что именно для славян-руси было характерно приношение в жертву юношей и девушек. Автор приводит, в частности, напоминание позднейшего летописца о том, что «жряху им, наричюще я богы, привожаху сыны своя и дщери, и жряху бесом, … и осквернися кровьми земля Руска». В той же летописи «старци и боляре» предлагают: «Мечем жребий на отрока и девицю» [1064] . С. Гедеонов, видимо, прав, говоря об отсутствии такого обряда у германцев. Но и у славян его тоже, по-видимому, не было. Здесь мы видим отражение религиозных и бытовых представлений, характерных для кельтов в Европе и тавров в Причерноморье. Иными словами, это специфически «русский» (одной из «Русий») обряд.
1064
С. Гедеонов. Отрывки исследований о варяжском вопросе. С. 61 – 63.
В плане взаимосвязи Причерноморской и Приднепровской Русий может представить интерес происхождение «знака Рюриковичей». Правда, вопрос этот может быть поставлен лишь в сослагательном наклонении: знак становится важным аргументом при условии его правильной интерпретации, а правильная интерпретация во многом зависит от правильного воспроизведения хода событий. Знаку посвящена большая литература и предложены самые разные варианты его объяснения. В большинстве случаев указывается на близость знака киевских князей причерноморским, именно боспорским знакам [1065] . Эти знаки сближаются и по значению, и по применению: это герб правителей, их именной знак и знак собственности [1066] . Собственно боспорский знак, видимо, правильно объясняется как триденс, что связано с генеалогическими преданиями боспорских царей, ведших свое происхождение от бога Посейдона [1067] . В последнем предании ясно проступает «морская» традиция не только греческого населения Боспора, но и их предшественников – «людей моря». В Боспорском царстве, видимо, сильнее, чем в других греческих колониях, издревле сказывались местные традиции, вплоть до того, что самое название боспорской столицы – Пантикапей – негреческого происхождения [1068] .
1065
B.C. Драчук. Системы знаков Северного Причерноморья. Киев, 1975. С. 91.
1066
Там же. С. 92. Ср.: Б.А. Рыбаков. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси Х-XII вв. CA. Т. VI. М.-Л., 1940. С. 227 – 257.
1067
Ср.: В.Ф. Гайдукевич. Боспорское царство. М.-Л., 1949. С. 56.
1068
Ср.: С.А. Жебелев. Боспорские этюды // Из истории Боспора. М, – Л„1934. С. 7 – 8.
В сарматский период, наряду с триденсом, появляется и совершенно иная форма тамги. По наблюдению B.C. Драчука, «именно в X в., то есть в то время, когда распространялись «знаки Рюриковичей», …в Причерноморье и на прилегающей территории уже исчезли те тамгообразные знаки римского времени, которые повсеместно употреблялись в северопонтийской периферии античного мира» [1069] .
Должно, однако, заметить, что знаки Рюриковичей составлялись не только и не столько из триденсов (таковые имелись), сколько из двузубцев. Двузубцы также появляются в Причерноморье в раннесредневековое время (VI – VIII вв.). Но они ранее (II – I вв. до н. э.) были известны в Прибалтике [1070] , где могли связываться с венедскими племенами. Именно двузубцы дали основание считать знак Рюриковичей изображением сокола [1071] . Не исключено, что сосуществование двух основных форм тамги княжеской династии связывалось с разными осмыслениями самой тамги и, следовательно, разными представлениями князей о собственном происхождении.
1069
B.C. Драчук. Указ соч. С. 91.
1070
Отсылки к литературе см. там же. С. 93.
1071
См.: С. Гедеонов. Варяги и Русь. 4.II. С. XXXIV; О.М. Ранов. Знаки Рюриковичей и символ сокола. CA, 1968, № 3.