Древнерусская литература. Библиотека русской классики. Том 1

Коллектив авторов

На обеде я едше, грех ради моих подавился — другая мне смерть! С полчаса не дышал, наклонясь, прижав руки, сидя; а не кусом подавился, но крошечку рыбки положа в рот: вздохнул, воспомянув смерть, яко ничтоже человек в житии сем, а крошка в горло и бросилась, да и задавила. Колотили много в спину, да и покинули; не вижу уж и людей, и памяти не стало, зело горько-горько в то время было. Ей, горька смерть грешному человеку! Дочь моя Агрепена была не велика, плакав, на меня глядя много, и никто ея не учил, — робенок розбежався, локтишками своими ударилась в мою спину, и крови печенье из горла рыгнуло, и дышать стал. Большие промышляли надо мною много и без воли Божии не могли ничево зделать, а приказал Бог робенку, и он, Богом подвизаем, пророка от смерти избавил — гораздо не велика была, промышляет около меня, бытто большая, яко древняя Июдифь о Израили, или яко Есвирь о Мардохее, своем дяде, или Девора мужеумная о Вараце. Чюдно гораздо сие, старец, промысл Божий робенка наставил пророка от смерти избавить. Дни с три у меня зелень горькая из горла текла, не мог ни есть, ни говорить: сие мне наказание за то, чтоб я не величался пред Богом совестию своею, что напоил меня среди озера водою, а то смотри, Аввакум, и робенка ты хуже. И дорогою, было, идучи исчезнул, — не величайся, дурак, тем, что Бог сотворит во славу свою чрез тебя какое дело, прославляя свое пресвятое имя. Ему слава подобает, Господу нашему Богу, а не тебе, бедному, худому человеку.

Есть писано во пророцех, тако глаголет Господь: «Славы Своея иному не дам». Сие реченно о лжехристах, нарицающихся богом, и на жиды, не исповедающих Христа Сыном Божиим. А инде писано: «Славящия мя — прославлю». Сие реченно о святых Божиих; его же хощет Бог, того прославляет. Вот смотри, безумне, не сам себя величай, но от Бога ожидай; как Бог хощет, так и строит. А ты су какой святой? Из моря напился, а крошкою подавился! Только б Божиим повелением не робенок от смерчи избавил, и ты бы что червь: был, да и нет! А величаесся, грязь худая: я су бесов изгонял, то-се делал, а себе не мог помощи, только бы не робенок! Ну, помни же себя, что нет тебя ни со што, аще не Господь что сотворит по милости Своей. Ему ж слава.

О

сложении перст

Всякому убо правоверну подобает крепко персты в руке слагая держати и креститися, а не дряхлою рукою знаменатися с нерадением и бесов тешить, но подобает на главу, и на брюхо, и на плеча класть рука с молитвою, еже бы тело слышало, и умом внимая о сих тайнах крестися; тайны тайнам в руке персты образуют. Сице разумей. По преданию святых отец подобает сложити три перста: великий и мизинец и третий подле мизинаго, — всех трех концы вкупе; се являет триипостасное божество — Отца и Сына и Святаго Духа. Таже указателный и великосредний: два сия сложити и един от двух — великосредний — мало наклонити; се являет Христово смотрение Божества и человечества; таже вознести на главу — являет ум нерожденный: Отец роди Сына, превечнаго Бога, прежде век вечных; таже на пуп положити — являет воплощение Христа, Сына Божия, от святыя Богоотроковицы Марии; таже вознести на правое плечо — являет Христово Вознесение и одесную Отца седение и праведных стояние; таж на левое плечо положити — являет грешных от праведных отлучение, и в муки прогнание, и вечное осуждение. Тако научиша нас персты слагати святии отцы: Мелетий, архиепископ антиохийский, и Феодорит блаженый, епископ киринейский, и Петр Дамаскин, и Максим Грек. Писано о сем во многих книгах: во псалтырях и в Кирилове, и о вере в Книге, и в Максимове книге и Петра Дамаскина в книге, и в житье Мелетиеве; везде единако святии о тайне сей по вышереченному толкуют. И ты, правоверне, назидая себя страхом Господним, прекрестяся и, пад, поклонися главою в землю — се являет Адамово падение; егда же восклонисся — се являет Христовым смотрением всех нас востание. Глаголи молитву, сокрушая свое сердце: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». Таже твори по уставу и метание на колену, как церковь прежде держала: опирайся руками и коленми, а главу до земли не доводи — так Никон, Черныя Горы игумен, повелевает в своей книге творити метания; всякому своя плоть пометати пред Богом подобает без лености и без гордыни во церкви, и в дому, и на всяком месте. Изряднее же в Великий пост томить плоть своя по уставу, да не воюет на дух; в празники же, и в суботы, и в недели просто молимся стояще, поклоны по уставу творим поясные и в церкве и в келье, изравняюще главу против пояса, понеже празника ради не томим плоти метанием, а главу наклоняем в пояс без лености и без гордыни Господу Богу и Творцу нашему. Субота бо есть упокоения день, в он же Господь почи от всех дел Своих, а неделя — всех нас востание воскресения ради. Тако же и празники, радосно и духовно веселящеся, торжествуем.

Видишь ли, боголюбче, как у святых тех положено розводно, и спасительно, и покойно, не как у нынешних антихристова духа: и в Великой пост метания на колену класть, окаянные, не захотели, гордыни и лености ради. Да что сему конец будет! Разве умерши станут кланятца прилежно. Да мертвые уже на ногах не стоят и не кланяются, лежать все и ожидают общаго востания и противо дел воздания. А мне видятся равны уже оне мертвецам тем; аще и живи суть, но исполу живи, но дела мертвечия творят, срамно и глаголати о них. Оне жо, бедные, мудрствуют трема персты креститца, большой, и указательный, и великосредний слагая в троицу, а не ведомо в какую, больше в ту, что во Апоколепсисе пишет Иван Богослов — змий, зверь, лживый пророк. Толкование: змий глаголется диявол, а лживый пророк — учитель ложной, папа или патриарх, а зверь — царь лукавой, любяи лесть и неправду. Сия три перста предал Фарнос, папа римской, благословлял и крестился ими, и по нем бывый Стефан, седмый папа, выкопав, поругал ево, перст отсекше бросил на землю, и разступилася земля, и пожре перст. Таже отсекше другий бросил, и бысть пропасть велика; потом и третий отсекши бросил, и изыде из земли смрад лют, и начата люди от смрада издыхати. Стефан же велел и тело Фармосово в Тиверь-реку кинуть и, сложа персты своя по преданию, благословил пропасть, и снидеся земля по-прежнему паки. О сем писано в летописце латынском, о вере Книга указует летописец которой [448] . Но аще ревнитель Стефан и обличил сию триперсную ересь, а однако римляне и доныне трема персты крестятся, потом и Польшу прельстили, и вси окресныя реши — немец, и серби, албанасы, и волохи, и греки — вси обольстились, а ныне и наша Русь ту же три перста возлюбила, предание Никона-отступника со дьяволом и с Фармосом. Еще же и новой адов пес выскочил из безны — в греках Дамаскин иподдьякон-безъимянник, и предал безумным грекам те же три перста, толкует за троицу, отсекая вочеловечение Христово. Чему быть! Выблядок того же римскаго костела, брат Никону-патриарху! Да там же в греках какой-то, сказывают, протопоп Малакса архиереом и ереом благословлять рукою повелевает, некако и странно сложа персты, — Исус Христом. Все дико: у давешняго врага вочеловечения нет, а у сего Малаксы Святыя Троицы нет. Чему быть? Время то пришло, некем им играть, аже не Богом. Да что на них и сердитовать? Писаное время пришло. Ипполит святый и Ефрем Сирии, издалеча уразумев о сем времени, написали сице: «И даст им скверный печать свою за знамение Спасителево. Се о трех перстах реченно: егда сам себя волею своею печатает трема персты, таковаго ум темен бывает и не разумевает правая, всегда помрачен, печати ради сея скверныя». Еще же и другое писание: «И возложит им скверный и мерский образ на чело». Се писано о архиерейском благословении, еже Малакса предал; от разумеющих толкуется: идол в руке слагая, на чело возлагают, еже есть мерский образ. Да будут оне прокляти со своим мудрованием развращенным, тот — так, другой — инак, сами в себе несогласны, враги креста Христова!

448

С. 642. …О сем писано в летописце латинском, о вере Книга указует летописец которой. — Аввакум ссылается на «Книгу о вере» (1648), московское старопечатное издание, пользовавшееся авторитетом среди старообрядцев. Неизвестный автор «Книги о вере» включил в нее множество источников, содержащих антикатолические сведения.

Мы же держим святых отец предание — Мелетия и прочих — неизменно. Якоже знаменуемся пятью персты, тако же и благословляем пятью персты во Христа и во Святую Троицу, слагая по вышереченному, как святии предаша. И при царе Иване бывыи в Москве поместный собор так же персты повелевает слагати, якоже Феодорит, и Мелетий, и Петр, и Максим Грек научиша пятью персты креститися и благословляти. Тамо на соборе быша знаменосцы [449] Гурий и Варсонофий, и Филипп — русския чюдотворцы. И ты, правоверие, без сомнения держи предание святых отец, Бог тебя благословит, умри за сие, и я с тобою же должен. Станем добре, не предадим благоверия, не по што нам ходить и Персиду мучитца, а то дома Вавилон нажили. Слава о сем Христу, Сыну Божию, со Отцем и со Святым Духом, ныне и присно и во веки веком. Аминь.

449

Знаменосцы — монахи-схимники.

Ну, старец, моево вякання много веть ты слышал! О имени Господни повелеваю ти, напиши и ты рабу-тому Христову, как Богородица беса-тово в руках-тех мяла и тебе отдала, и как муравьи-те тебя за тайно-ет уд ели, и как бес-от дрова-те сожег, и как келья-та обгорела, а в ней все цело, и как ты кричал на небо то, да и иное, что помнишь. Слушай ж, что говорю! Не станешь писать, так я осержусь: у меня любил слушать, чево соромитца! Скажи жо хотя немношко. Апостоли Павел и Варнава на соборе сказывали ж во Еросалиме пред всеми, елика сотвори Бог знамения и чюдеса во языцех с нима. В Деяниих зачало 36 и 42 зачало. И величашеся имя Господа Исуса. Мпози же от веровавших прихождаху, исповедующе и сказующе дела своя. Да и много тово найдется во Апостоле и в Деянии. Сказывай, небось, лише совесть крепку держи; не себе славы ища говори, но Христу и Богородице. Пускай раб-от Христов веселится чтучи, а мы за чтущих и послушающих станем Бога молить. Как умрем, так оне помянут нас, а мы их там помянем. Наши оне люди будут там, у Христа, а мы их во веки веком. Аминь.

Симеон Полоцкий

СТИХОТВОРЕНИЯ

[450]

Казнь за сожжение нищих

Епископ Могунтийский нищих не любяше, туне [451] ядущы мышы оны нарицаше. Егда же глад во стране велий сотворися, тогда число убогих велми [452] умножися. Он [453] нищененавистник скупством держим бяше, от демона лукавый совет восприяше; Собра нищих множество в житницу пространну, милостину сказуя им уготованну. Егда же собраннии от глада стеняху, от него хлеба, в пищу умилно прошаху, Рече ко рабом своим: «Се воплствуют мыши, — восхити [454] кождо [455] пламень, тыя [456] да палиши». Раби житницу с теми нищими спалиша, веление безбожна мужа исполниша. Но злому делу зла казнь Богом сотворися: нечестивый епископ червми расточися [457] ; И где либо на стенах имя его бяше, дивне род мышей того писмо истребляше, — В знамение известно, яко бяше тое из книг жизни истренно [458] имя проклятое И

душа примерзкая яко в ад вержеся, червием неусыпным ко снеди дадеся; — От праведна судии прав суд сотворися. Сия слышай, ко нищым милостив творися, Да Господь нищых милость свою явит тебе и питает тя хлебом жизни зде и в небе.

450

Два стихотворения из сборника «Вертоград многоцветный» — «Казнь за сожжение нищих» и «Купецтво» — печатаются по писарской копии, просмотренной и выправленной учеником Симеона Сильвестром Медведевым, опубликованной в издании: Памятники литературы Древней Руси: XVII век. Кн. 3. М., 1994.

Симеон Полоцкий (в миру Самуил Емельянович Ситнянович-Петровский) (1629–1680) — виднейший русский стихотворец XVII в. Родом из польской Белоруссии, он воспользовался теми возможностями для получения образования, которые предоставляла тогдашняя Польша: учился в православной Киево-Могилянской академии и Виленской иезуитской коллегии. В 1656 г. Симеон — монах Богоявленского полоцкого монастыря, а не позднее 1664 г. он перебирается в Москву, где становится придворным поэтом при Алексее Михайловиче и воспитателем его детей (в том числе будущего царя Федора Алексеевича). Полоцкий участвовал в религиозных дискуссиях, составив направленный против старообрядцев трактат «Жезл правления», писал проповеди (сборники «Обед душевный», «Вечеря душевная»).

Самое главное в наследии Симеона Полоцкого — его поэзия. Он реформировал русское светское стихосложение, по польскому образцу введя принцип равносложия в соотносимых строках (силлабика), на базе чего возникла отечественная поэтическая школа.

Симеон Полоцкий собрал свои «вирши» в три сборника. Первый из них, «Псалтырь рифмотворная» — полное переложение библейской книги псалмов; второй, «Рифмологион», включает панегирические произведения и пьесы — «Комедия притчи о блудном сыне» и «О Навуходоносоре»; третий, «Вертоград многоцветный» (не окончен) — представляет собой основной труд писателя, своеобразную энциклопедию в стихах. «Вертоград» по-церковнославянски значит «цветник», так в средние века именовались книги, содержавшие лекарственные советы, у Полоцкого же это слово имеет символический смысл: по убеждению автора, стихи исцеляют душу, как лекарства — тело. Все стихотворения в «Вертограде» снабжены заглавиями, расположенными в алфавитном порядке; их насчитывается 1155, причем под одним заглавием нередко помещается не одно произведение, но целый цикл — от 2 до 12 текстов.

451

С. 644. Туне — даром, зря.

452

Велми — весьма.

453

Он — этот.

454

Восхити — пусть возьмет.

455

Кождо — каждый.

456

Тыя — тех.

457

Расточися — был истреблен.

458

Истренно — стерто.

Купецтво

Чин купецкий [459] без греха едва может быти, на многи бо я [460] злобы враг обыче лстити; Изряднее лакомство [461] в купцех обитает, еже [462] в многия грехи оны [463] убеждает. Во-первых, всякий купец усердно желает, малоценно да купит, драго да продает. Грех же есть велий драгость велию творити, малый прибыток лет есть без греха строити. Вторый грех в купцех часто есть лживое слово, еже ближняго в вещех прелстити готово. Третий есть клятва во лжу, а та умноженна, паче песка на брезе морсем положенна. Четвертый грех татбою излише бывает, таже в мире в мерилех [464] часто ся свершает, — Ибо они купуют во меру велику, а внегда продаяти, ставят не толику. Инии аще меру и праву имеют, но не право мерити вся вещы умеют. Инии хитростию вещы отягчают, мочаще я, неции худыя мешают. А вся сия без греха немощна суть быти, яко Бог возбраняет сих лукавств творити. Пятый есть грех: неции лихоимства деют, егда цену болшити за время умеют; Елма [465] бо мзды чрез время неко ожидают, тогда цену вящшую в куплях поставляют. Шестый грех, егда куплю являют благую, потом лестно ставляют ину вещь худую. Седмый грех, яко порок вещы сокрывают, вещь худую за добру купующым дают. Осмый, — яко темные места устрояют, да худыми куплями ближния прелщают, Да во темности порок купли не узрится, и тако давый сребро в купли да прелстится. О сынове тмы люты! Что сия творите? Лстяще ближния вашы, сами ся морите. В тму кромешную за тму будете ввержени, от света присносущна вечно отлучени! Отложите дела тмы, во свете ходите, да взидете на небо, небесно живите.

459

С. 645. Чин купецкий — купечество.

460

Я — их.

461

Лакомство — жадность.

462

Еже — которое.

463

Оны — их.

464

Мерило — весы.

465

Елма — так как.

Повесть о Савве Грудцыне

Повесть зело предивна и истинна, яже бысть во дни сия, како человеколюбивый Бог являет человеколюбие свое над народом христианским [466]

Хощу убо вам, братие, поведати повесть сию предивную, страха и ужаса исполнену и неизреченнаго удивления достойну, како человеколюбивый Бог долготерпелив, ожидая обращения нашего, и неизреченными своими судбами приводит ко спасению.

Бысть убо во дни наша в лето 7114, егда за умножение грехов наших попусти Бог на Московское государство богомерскаго отступника и еретика Гришку Растригу Отрепьева [467] , иже похити престол Российскаго государства разбойнически, а не царски. Тогда по всему Российскому государству умножися злочестивая литва и многия пакости и разорения народом российским на Москве и по градом творяху. И от того литовского разорения многия домы своя оставляху и из града во град бегаху.

466

Повесть печатается по рукописи XVIII в, опубликованной в издании: Русская бытовая повесть XV–XVII вв. / Сост., комментарии А. Н. Ужанкова. М., 1991.

Анонимная повесть о Савве Грудцыне, датируемая большинством специалистов последней третью XVII в., построена на известном сюжетном мотиве — договоре человека с дьяволом. Купеческий сын Савва Грудцын (торговая династия Грудцыных действительно существовала), забыв наставления отца и погрязнув в грехах, заручается помощью беса, одерживает любовные победы, стремительно перемещается по Руси, совершает подвиги в войне с поляками и т. д. В финале, раскаявшись, благодаря чудесному вмешательству Богородицы, он обретает спасение и уходит в монастырь.

Как рассказ о чуде, сотворенном Богородицей, «Повесть о Савве Грудцыне» продолжает житийную традицию древнерусской литературы, но в качестве любовно-авантюрной повести уже предваряет литературу XVIII в.

467

С. 646. …в лето 7114… Гришку Растригу Отрепьева… — В 1606 г. (7114-м от сотворения мира) был убит самозванец — беглый монах (расстрига) Отрепьев, в 1605–1606 гг. правивший на Руси под именем сына Ивана Грозного Дмитрия. После смерти Лжедмитрия I началась Смута, закончившаяся только к 1613 г. с восшествием на престол первого царя из новой династии Романовых — Михаила Федоровича.

В то же время во граде Велицем Устюге бысть некто житель града того именем Фома, прозванием же нарицаемый Грудцын Усов, их же род и доднесь во граде том влечется. Той убо Фома Грудцын, видя в России великое нестроение и нестерпимыя пакости от нечестивых ляхов и не восхоте жити, оставляет великий град Устюг и дом свой и преселяется з женою своею в понизовой царственный град Казань, зане не бысть в понизовых градех злочестивыя литвы. И живяше той Фома с женою своею во граде Казани даже до лет благочестиваго и великаго государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея России самодержца.