Древние чары и Синдбад
Шрифт:
– Сюда, все уставшие от скуки! Сюда, все любящие драку!
– Когда же подписан договор человека с нечистым, то на духовном уровне у человека, продавшего душу дьяволу, вырастают рожки, хвост и копыта. В подчинение колдуна или ведьмы передают определенное количество чертей, бесов и полубесов. На каждого нового колдуна или ведьму заводится дело, куда до самой смерти нечистые заносят все черные дела колдуна или ведьмы. В тот самом, видимом лишь нечистым и мне, гениальному, четвертом измерении человеку присваивают звание черта. Чем больше ведьма или колдун сделают гадостей людям, тем больше им дают в подчинение бесов. У ведьм и колдунов аура вокруг головы черная или серая. Как бы ведьмы и колдуны себя ни называли –
«До полудня остаются минуты… Пора, должно быть, уже выбираться из этой клоаки…»
– Один раз в году, не пороге весны, в тринадцатый день марта по календарю папы Григория, самые сильные ведьмы и колдуны со всего света «слетаются» в ад. Они рассказывают об уже содеянном, награждаются за дела черные и получают планы на год следующий. Многие из людей, наверно, заметили, что в високосный год больше всего происходит несчастий, чаще умирают люди. Это связано с тем, что високосный год – год нечистых. В этот год нечистые в два раза больше высасывают энергию из людей. Как правило, ведьму или колдуна после смерти так распирает, что они не помещаются в гробу. Это происходит за несколько часов до выноса тела. Умирают они тяжело, если не успевают передать свое черное дело. Перед смертью они стараются взять человека за руку с той целью, чтобы дух ведьмы или колдуна через середину ладони, место уязвимое и открытое всему – и белому, и черному, – зашел в него. И через некоторое время человек под давлением духа умершего колдуна сам начинает заниматься черными делами. Самое страшное, что порча передается по крови от родителей к детям. Уже не один десяток лет я наблюдаю многочисленных больных с новой, невиданной ранее немощью. Сия болезнь видна и одновременно не видна – она в отвращении к работе и желании переместиться в тихий уголок, дабы слиться с природой.
Ученый люд не может объяснить природу этого недуга, а на самом деле, я более чем убежден, это есть результат колдовства и порчи.
– О, это гениальное прозрение… – прошептал писец, все так же сидящий рядом с Синдбадом на корточках. – Поистине, только человеку, побывавшему во всех кругах ада, под силу прозреть эту великую истину.
«Ох, это не квартал циркачей и повивальных бабок! Это квартал безумцев всех мастей… Как, должно быть, прекрасен мир человека, единственной заботой которого стал поиск ответов на никому не нужные вопросы. Ведь, готов спорить на собственный тюрбан, этот болтливый знахарь в жизни своей не заработал достойным трудом ни одного медного фельса! А этот полубезумный писарь, должно быть, тяготится тем, что ему приходится зарабатывать, дабы не умереть с голоду…»
– Особенно неправдоподобным многим людям кажется то, что ведьмы и колдуны могут превращаться в кошек, собак, свиней, колеса от телеги и т. д., что могут поднимать свое тело в воздух, то есть летать. Но это реальность, а не досужий вымысел.
«Когда же ты, наконец, закончишь свою бесконечную лекцию?! Когда скажешь хоть слово, которое можно истолковать как ответ на мой вопрос?»
– У порченого больного, как правило, наблюдается упадок сил. Ему не хочется двигаться и возникает большое желание поскорее лечь в постель. Это связано с тем, что из стоящего человека труднее сосать энергию, чем из лежащего. Чтобы побольше высосать энергии, нечистые стараются разозлить человека, довести его до «белого каления». Когда человек начинает злиться, его защита от всех нечистых истончается, а может даже и прорваться… Очень хорошо чувствуют присутствие нечистых в доме кошки и собаки. В том месте, где находится нечисть, собаки и кошки не могут находиться. Собаки начинают лаять, шерсть у них, как и у кошек, на загривке поднимается дыбом, они стараются убежать. Некоторые кошки из-за этого
– Аллах всесильный… – простонал вконец измученный этой бесконечной лекцией Синдбад, – наконец ты добрался до сути! Так все же, что произошло с моей женой? Отчего она спит который уже день? Отчего лучи солнца не способны пробудить ее?
Феодор посмотрел на Синдбада так, словно увидел его первый раз в жизни. Более того, знахарь перестал вдохновенно вещать и наконец присел на перевернутый казан.
– А кошки? Кошки у вас есть дома?… – вполголоса спросил он, сменив и тон с менторского на обычный человеческий.
Синдбад пожал широченными плечами.
– И кошки, и коза, и собака…
– И коза, значит…
Эти слова болтливый знахарь почти прошептал. Его «водопад мудрости» иссяк столь стремительно, что Синдбаду даже стало страшно – не померещилась ли эта бесконечная болтовня.
Дело приблизилось к полудню, жара усиливалась. Странный знахарь наконец снял свои не менее странные сапоги из валяной шерсти.
– Как ты уже понял, выслушав меня и мои выстраданные годами скитаний соображения, твоя жена не имела дел с нечистыми, не была она и одержима бесами. Думаю, к ней не прикасался ни ифрит, ни джинн, ни иной маг…
«Ох, дурачок, как же ты ошибаешься… И зачем я только пришел сюда? Зачем слушал тебя? Отчего не сбежал, едва ты раскрыл свой рот?»
– Единственный выход, который я вижу, о вопрошающий, это излечение ее водой жизни из источника жизни…
Синдбад опешил. Надо было высидеть на солнце от рассвета до полудня, выслушать долгую лекцию о породах нечистых, куда более похожую на бред одержимого, чтобы получить вот такой совет?!
– Но что значит, уважаемый, вода жизни из источника жизни? – Юноша решил, что он сдержит свой гнев… Хотя бы до того мига, когда получит ясный ответ.
– Мне это уже неинтересно, ничтожный. Твоя жена больна, а не одержима, – вот ты и думай, что значит «вода жизни из источника жизни».
Гнев заполонил душу Синдбада. Пальцы его, доселе спокойно сплетающие тонкие проволочки в ажурную полосу, сжались (а кулакам юного кузнеца мог бы позавидовать любой воин) – и ажурное украшение превратилось в сморщенный комок.
– Ах ты унылый болтун! Пустой бурдюк! Ему неинтересно! Должно быть, поэтому тебя и изгоняют от всякого человеческого жилья вот уже который год!
– Отчего ты кричишь, ничтожный? – Выражению лица знахаря мог позавидовать любой монарх, столько в нем было изумления и презрения. – Ты же получил совет – вот и радуйся, ибо сам Феодор-умнейший снизошел до услуги к тебе.
– Снизошел, говоришь? – Синдбад нашел в себе силы улыбнуться.
И было в этой улыбке столько яда, что Феодору, всего миг назад надменному, как оракул в далеких Дельфах, стало страшно.
– И ответ, говоришь, получил… Отлично! Я принимаю твой совет. И совершенно бесплатно, заметь, не желая получить из твоих вонючих рук даже медного фельса, даю тебе свой. Убирайся сей же час из моего города! Да так, чтобы стражники, коих я вскоре приведу, не нашли ни тени твоих тряпичных башмаков, ни даже тени от твоего смрада!
И Синдбад встал во весь свой гигантский рост.
Должно быть, Феодору только сейчас удалось рассмотреть своего «вопрошающего». Или, что тоже возможно, уже не раз бывало, что неверный совет, неумное слово вызывали гнев в душах тех, кто пытался припасть к сухому источнику «его мудрости». Так или нет, сейчас сие было несущественно. А вот то, что через несколько минут здесь могут появиться стражники, и без того уже не раз пытавшиеся изгнать говорливого знахаря, было более чем очевидно. И пугало гораздо сильнее.