Древний свет
Шрифт:
Галадриэль приветливо улыбнулась им, а затем окликнула кого-то во внутренних покоях и попросила — именно попросила, а не приказала, как можно было бы ожидать от королевы — принести ужин на шестерых. За ужином женщины продолжали обмениваться новостями, говорила, в основном, Селестиэль, Галадриэль же слушала, время от времени переспрашивая и уточняя детали. Ее самым живейшим образом заинтересовал рассказ о наемниках Вечности, взявших в плен Гортаура и назгулов.
— Слушая тебя, Селест, — сказала она, — я начинаю жалеть, что вернулась на Эрессэа. Воистину, деяния ваши велики, и навеки войдут в песни нолдоров.
— Некому будет складывать те песни, — печально произнес Ломион. — Боюсь, что
— Даже не в Валиноре, а только лишь на Эрессэа, — так же печально ответила Галадриэль. — Ибо, по велению Валаров, возвратившиеся изгнанники и их потомки могут селиться только на Эрессэа; Валинор же нам разрешено лишь посещать. — То-то я и смотрю, что вы тут на головах друг у друга сидите, — не выдержал Лугарев, и осекся, подумав: «А не сболтнул ли я чего лишнего?»
— Ты прав, лесной брат, — ответила Галадриэль, — Тебе повезло больше, эльфам Трандуила дозволено селиться в Валиноре, в лесах Ороме, мореходы покойного Цирдана живут по берегам Эльдамарского залива, и лишь мы, изгнанники, самые многочисленные из всех, ибо теперь даже тэлери уступают нам по численности; только мы вынуждены все жить на этом небольшом острове. Поневоле задумаешься — не лучше ли было бы оставаться на Внешних Землях, пусть даже соседствуя с людьми, чем губить наших детей в рукотворных каменных ущельях этого города, занявшего уже весь остров…
— Почему же Валары не хотят выпустить нолдоров во Внешние Земли? — спросил Левин. — Если не хотят видеть вас рядом с собой, так и отпустили бы с миром обратно.
— Я не один раз обращалась с этим вопросом к майару Эонве, — ответила Галадриэль. — Мне ни разу не было дано никакого ответа.
Сами же Валары не появляются среди нас даже на празднике Сбора Плодов. Мне больно смотреть, как мой народ мучается в тесноте на крохотном островке, тогда как вокруг нас целый огромный мир, готовый принять всех. Лугарев понял, что пришел момент рассказать все как есть.
— Госпожа Галадриэль, могу ли я говорить в этом доме, не опасаясь предательства? — спросил он, оглянувшись по сторонам.
— Говори свободно, — ответила она. — На этом острове нет ни предателей, ни чужаков, ни соглядатаев. Но о чем ты хотел говорить? Как заправский народоволец или эсер-террорист, понизив голос и оглядываясь по сторонам, Лугарев рассказал королеве о том, что они задумали: об аппарате Феанора, о двух Сильмариллах, о союзе с Вечностью, о плане возрождения священных Деревьев, и об опасности цунами, угрожающего острову в том случае, если исчезнет Черта. Галадриэль слушала его внимательно, не перебивая, и Лугарев видел, как в ее серых глазах постепенно разгорается свет надежды на лучшее будущее. Когда он закончил, королева поднялась, не в силах сдержать волнения, и прошлась несколько раз по полутемному залу, освещенному свечами, стоявшими на столе. Затем она вернулась на свое место.
— Воистину, то, что вы задумали — величайшее из деяний нолдоров, — произнесла Галадриэль, справившись с волнением. — Я всегда чувствовала, Селест, что ты способна на многое, и тебе многое дано.
Сделаем так. Близится праздник Сбора Плодов, когда все эльдары, и изгнанники в их числе, соберутся в Валимар, и остров опустеет. Я оповещу всех — без лишнего шума, конечно — чтобы взяли с собой все ценные вещи, чтобы никто не остался дома… Еще я сообщу Ольве, королю Альквалонде, что видела предзнаменование великого чуда, кое должно свершиться в дни праздника. Это привлечет тэлери, без этого они могут и не пойти на праздник. Нельзя, чтобы они вновь пострадали от рук нолдоров. Вы же отправляйтесь в Альквалонде, там вам дадут лошадей, и вы по берегу направитесь в Тирион. Сегодня у нас третье августа. Праздник начинается двадцатого. Времени мало, а вам еще надо найти проход в недра великой горы, поклониться остовам священных Деревьев. И осмотреть площадку для будущей работы, — улыбнулась Галадриэль.
— Я бы помолчал насчет великого чуда, — сказал Ломион, — Вдруг не получится…
— А как ты еще привлечешь всех тэлери в Валимар, не вызывая подозрений? — спросила Галадриэль. — Сказать им правду — рискованно.
А если уж не получится — на то оно и предзнаменование, чтобы не всегда быть верным. Да и вы будете вне подозрений.
— Но ты рискуешь своим положением, — сказала Селестиэль.
— Вы рисковали и рискуете куда большим, чем положение, — ответила Галадриэль. — К тому же, не столь уж завидно мое положение, чтобы за него держаться.
Для полета к Водам Пробуждения наемники использовали «Дакоту», присланную из Вечности. Лететь надо было до северо-восточного побережья Каспийского моря, именовавшегося на этой линии Хелкар. В древности здесь оно простиралось почти вдвое дальше на север, если верить старинным эльфийским картам, но в результате нескольких геологических катастроф, вероятно, произошло смещение литосферных плит, и море приняло более знакомые очертания. Восточные земли меньше отличались географически от тех же районов центральных линий времени, чем западные. После нескольких часов полета над степью впереди показалось море Хелкар. Путь был неблизкий. В «Дакоте», не считая пилотов, летело всего восемь человек, остальное пространство салона занимали дополнительные топливные баки. Более тяжелая машина требовала аэродрома, тогда как «Дакоту» можно было посадить где угодно. Впрочем, проблем с посадкой не возникло. Бэнкс благополучно посадил самолет на широкую дорогу, вымощенную гладкими каменными плитами, и остановился в полукилометре от ворот восточной эльфийской столицы. Оставив наемников заправить самолет и подготовить его к обратному пути, Митчелл, Бейли, Топхауз и Советник отправились пешком к городу. Навстречу им уже шла группа эльфов — авари, удивленных и встревоженных появлением небывалой летающей машины. После недолгих переговоров эльфы согласились проводить наемников к дворцу короля.
— Черт их знает, сколько еще придется ждать, пока нас допустят к этому королю, — ворчал Митчелл. В его кармане лежали скрепленные императорской печатью Гондора верительные грамоты, придававшие этой миссии статус официального посольства. Их провели по улицам прекрасного города, вымощенным, как принято у эльфов, белым мрамором. Здания по обе стороны улицы казались не построенными, а сплетенными из беломраморного кружева. Прохожие с удивлением оглядывались на них: пятнистые комбинезоны наемников приводили эльфов в некоторое замешательство. Вслушиваясь в звучащую вокруг эльфийскую речь, Митчелл отметил, что она не похожа ни на квэниа, ни на синдарин, которых он успел наслушаться от Селестиэль и ее приятелей. Привычные уже эльфийские слова звучали странно: вместо «м» произносилось «мб», вместо простого «н» — «нг».
Это был древнейший из эльфийских языков — язык Вод Пробуждения. По звукам он показался Митчеллу похожим на язык негров западной Африки — такое же изобилие звонких двойных согласных, но в отличие от грубого языка людоедов, древний эльфийский диалект был куда более музыкален и мягок. Дворец Илве, верховного короля авари, не поражал размерами или роскошью. Просто здание средних размеров, из розового мрамора, украшенное вдоль фасада вереницей стройных колонн. Широкие окна были забраны разноцветными витражами. Сопровождавший их эльф сказал, что это новый дворец, построенный немногим более шестисот лет назад, так как прежний сильно обветшал.