Древняя душа. Драконы и Падшие

Амеличева Елена

– Горан? – я с неохотой выплыла из марева желания. Почему он остановился? – Что не так?

– Нельзя. – Прошептал он, еще крепче прижав меня к себе.

– Почему?

– Ты не помнишь, Саяна. – Мужчина заглянул в мои глаза.

– И что? – я вновь утонула в его полыхающем взгляде.

– Если… – на лице появилась горькая усмешка, – то буду ничем не лучше Алекса! Не могу так поступить с тобой! Прости, что довел до такого. Мне лучше уйти.

– Как знаешь! – я раздраженно оттолкнула его и прикрылась одеялом.

– Прости, пожалуйста.

– Ты хотел уйти!

– Да, так будешь лучше. – Он пошел к двери.

– Но учти – посмеешь съехать, Крыльями по лбу получишь! – крикнула я вслед.

– Не буду съезжать, – он обернулся и озорно улыбнулся, – но крыша у меня, как ты говоришь, точно съедет – потому что все время буду рядом!

Горан ушел, я не выдержала и расхохоталась. Потом вылезла из-под одеяла, пошла в ванную за халатом и замерла, глядя на стену. На которой пылал огнем знак: вертикальный штрих упирается в горизонтальную полосу, от которой по краям отходят вниз по три ответвления. Что-то знакомое. Похоже, если честно, на грабли. Откуда он здесь?

Знак вспыхнул, заставив меня отшатнуться, и погас, словно его и не было. Я подошла и провела по стене рукой. Холодная. Никакого следа.

– Это люмьер, – шепот заполз в мои уши.

Что за чертовщина?!!

Глава 7. Асатар

Риэра

Ничего себе мне еще идти! Я приложила руку козырьком ко лбу и вгляделась в зеленые холмы, что убегали к горизонту – сначала большими пупырками, потом все меньше, меньше и меньше. Пупырки – это слово изобрел Сар. Так он называл все, имеющее округлую форму, начиная от половинок фруктов, заканчивая холмами. Я привязалась к этому шалуну, хоть и чувствовала себя скорее его старшей сестрой, чем матерью. Мне нужно было кого-то любить, и этот сорванец без спросу, как всегда, проник в сердце. Но у него есть отец, да еще и принц. Пусть Сар всего лишь бастард, вдруг маленькая непоседа отвоюет себе и в его душе уголок?

– Что грустишь, красавица? Или топать далеко тебе, вот и приуныла?

Я обернулась. На телеге с запряженной в нее тщедушной лошаденкой сидел маленький дедок в такой большой соломенной шляпе, что его самого из-под нее было почти и не видать.

– Верно, дедушка.

– А куда надо-то тебе?

– К водопадам аек.

– Далеконько собралась! Садись, подвезем мы тебя.

– Не откажусь. – Я с опаской покосилась на выпирающие ребра лошади. – А ей сил хватит?

– Не боись, мы с Королевишной только на вид хлипкие! А пашем, как двужильные! – он дождался, когда я уселась в телегу рядом с мешками, и шлепнул вожжами по ее тощему крупу. – Тронулись, милаааая! – коняшка бодро затрусила вперед. – А что за дела у тебя такие с айками-то? – дед обернулся ко мне, и я догадалась, что не только по его доброте душевной стала попутчицей – ему попросту скучно одному ехать, а за разговором время скоротать получится. Что ж, за все надо платить.

– Ищу кое-кого.

– Уж не парня ли себе у них приглядела?

– Что вы, дедушка!

– Знаю вас, девок, у аек пацаны рослые, гибкие да красивые. Да и умеют кой-чего. – Он захихикал в бороду.

Уж не бабулька ли твоя по молодости к ним шастала? Я скрыла улыбку.

– Да и девки у аек ничегошные! Ладные, сговорчивые, да глазастые! И завсегда-то им мало, горячим проказницам!

Что-то дедок-то совсем распоясался! Я сделала осуждающее лицо:

– Дедуля, незамужним девицам такие разговоры вести не пристало.

– Звиняй, принцесса.

Я вздрогнула и чуть не спрыгнула с телеги. Моментально накрыли воспоминания: семья, Деметрий, сладкие стоны Гаяна, его кожа под ладонями, факелы из родных на площади, воды озера, что сомкнулись над головой, навсегда отрезав от моего мира.

Спокойно, не знает он ничего, просто пошутил.

– Думал, такую-то давненько к Офель какой-нить гарный молодчик сводил! Или хвостом крутишь, а в дом себя взять не позволяешь? Знаю я вас, девок! Смотри, допривередничаешься, довыбираешься, пойдешь за того, кто останется. Вдовец какой или старик. Или тебе и такой сгодится? – он подмигнул мне, высунувшись из-под шляпы.

– А вы куда едете? – надо дать его говорливости другое русло. Все любят, когда их слушают.

– Да за провизией сподобился выбраться. – Дед заметно оживился. – Бабка-то моя уж давно пинала, что позаканчивалося у нее все. Вот и поехал.

– Что покупать думаете? – я довольно улыбнулась, когда он пустился в разглагольствования на тему, что и где лучше приобретать, с кем и как торговаться и прочее.

К концу поездки дедок уже обожал меня, как родную внучку, которая наказала ему купить бусы – боюсь, теперь они будут долго стоять перед глазами, так подробно возница их расписывал. А ведь только и требовалось – иногда угукать и кивать.

– Прощевай, красавица! – дед прослезился, выловил в мешке крупное красное яблоко, заботливо потер его бочок о рубаху и протянул мне. – На дорожку. Похрусти, голодная, поди.

Поблагодарив, я направилась той дорогой, что он указал, грызя сочный фрукт, и вскоре по тропинке среди рощи вышла к водопадам. Сначала услышала их – но не тот грозный гул, когда вода низвергается вниз с высоты, как было в моем мире, а журчание – как у веселого ручейка, только размером с реку. В воздухе запахло водяной свежестью. А потом деревья будто скакнули в сторону, и передо мной развернулась потрясающе красивая картинка.

На нескольких высоких скалах золотого цвета толпились люди. Веселый смех разлетался вокруг, воздух пронзали девичьи крики, я невольно улыбнулась. А потом поняла, что это они и есть – айки. На них вовсе не серая одежда, как показалось издалека. Они голые! Знала, что у аек в ходу свободные нравы, но чтобы настолько! Взвизгнув, одна из них сиганула со скалы и шумно, с брызгами, упала в озеро.

– Не умеют прыгать, – произнес за моей спиной мужской голос. Причем, такой, что и сердце сжалось, и… все остальное.

Уже понимая, что увижу, я обернулась. Так вот вы какие, айки, водный народ! Красивые и голые. Высокий, подтянутый красавец с серебристой кожей, склонив голову с копной черных волос набок, ухмыльнулся. Похоже, ему не впервой смущать девушек. И он получает от этого удовольствие.

Ну уж нет! Стыдливой была Касикандриэра. Меня голым мужиком не смутишь. Я медленно, с интересом, оглядела его с головы до ног и обратно. Взгляд остановился на глазах – раскосые, с внешними уголками, будто стянутыми к вискам, непроглядно черные. В таких на самом деле можно утонуть.