Древняя душа. Драконы и Падшие
Шрифт:
– Но она же говорила… И ожоги видно было!
– Это не кружка ее жжет, а собственная совесть.
– И что с ней будет?
– С кружкой?
– Нет, с бродяжкой.
– Или сгинет где-то, или у нас появится новая жрица. – Цета улыбнулась.
– Настоятельница! – новый вопль взорвал двор.
– Что еще стряслось? – мы пошли на крик и увидели перепуганную девушку, что тыкала пальцем на ступеньки храма. – Богиня Офель! – потрясенно ахнула Цета, увидев корзинку, в которой лежал карапуз. – Подкидыш! – Мы
– Ох, что творится! – послушницы отшатнулись.
– Полукровка? – переспросила я.
– Да, детка. – Женщина кивнула, с грустью глядя на малыша. – Видишь, кожа цвета воды под темным ликом небес – это кровь аек, как и перепонки между пальчиками, рожки и белые волосы ему от Драконов Владык суши достались, ушки длинные и один глаз от горного народа – слуг Владык суши, другой от людей.
– То есть, он все народы в себе собрал?
– Нет, слава Богине! Только не хватало!
– Почему?
– Потому что пророчество есть – как появится полукровка, в котором все народы сольются, сгинет мир, небывалые бедствия обрушатся на него! И падут Драконы, Владыки суши и Владыки воды.
– Защити, Богиня! – заахали послушницы.
– Потому и не любят у нас таких, в ком несколько кровей. – Продолжила Цета. – Впрочем, они и выживают-то редко. – Она глянула на малыша в корзинке, что едва дышал. – Да и этот не жилец.
– И… что же с ним будет? – я с трудом договорила. Такой маленький, брошенный матерью умирать. Никому не нужный. Мы с ним похожи.
– Предадим земле, как покинет душа это тщедушное тельце. Что ж еще сделаешь. Не суди его мать, Риэра, – словно прочитав мои мысли, сказала женщина. – Позор для девушки такое дитя. Клеймо на всю жизнь. Никто из мужчин не позовет в свой дом такую. Отец из дому выгонит, односельчане побьют и в деревню более не пустят.
– Это жестоко!
– Увы, да. Но и еще кое-что есть. В ребенке четыре народа слились, а родителей двое. Так что один из них сам полукровка. Может, лишь с рождением этого малыша и выяснилось. Кто знает. Так что, возможно, родители и сами не ожидали.
– Бедный, – я присела рядом и погладила его лобик. Неожиданно ручка с перепонкой цепко сжала мой палец. Послушницы взвизгнули и отпрыгнули от нас. – Можно мне взять его? – я умоляюще посмотрела на настоятельницу. – Пусть хотя бы будет не один, когда придет время… – Договорить не смогла.
– Бери. – Она печально улыбнулась. – Согрей его любовью напоследок.
Я взяла малыша на руки. Светлая луна закрыла солнце, и мне показалось, что личико подкидыша засияло, словно на нем лежали причудливо изогнутые белые нити – причем в два слоя.
Небеса явили свой темный лик, все стихло. Бархатная ночь этого мира холодом обняла меня, стоявшую
– Останься, маленький, – прошептали губы. – Останься со мной. Мы оба никому не нужны, будем любить друг друга, хочешь? Ваш мир такой красивый! Ты должен его увидеть! Он тебе понравится!
Тельце судорожно вздрогнуло. Дыхание замерло на вдохе. Я и сама перестала дышать, вглядываясь в него. Ну за что ему все это?! Ведь он же совсем крошечный и ни в чем не повинен! Богиня-мать! Разрыдавшись, я бросилась прочь из комнаты с ним на руках. Бегом миновала врата, ворвалась в храм и, упав на колени перед древом, захлебнулась в слезах, умоляя, упрашивая, протягивая подкидыша под ветви. Они шевелились в полутьме, заставляя огонь внутри листьев вспыхивать. Эти искорки размывались для меня в золотые пятна – из-за слез.
Сил рыдать не осталась. Я прижала ребенка к себе, чтобы он чувствовал мое тепло, и покачивалась, закрыв глаза. Тупая, ноющая боль плескалась внутри. Сиплого дыхания малыша уже не было слышно. Оставалось только смириться с тем, что смерть опять победила. Она всегда побеждает. Жизнь так хрупка, а мы безжалостно топчем ее ногами…
Я вздрогнула и проснулась, лежа на полу рядом с древом Офель. Вокруг расплывался тихий свет. Подкидыш был в моих руках. Пора отнести его для погребения. Я села и… Громкий писк изгнал тишину из храма.
– Ты жив?! – я вскочила и поднесла малыша к древу – там светлее.
Глазки разного цвета открыты, ручки с перепонками машут во все стороны, как у обычных младенцев. А ротик чмокает, пытаясь найти рядом мамину грудь.
– Голодный! Прости, маленький! – обратный путь тоже проделала бегом, ворвалась на кухню с орущим в голос детенышем, напугала заспанного молочника, переворошила ящики, нашла бутылки с соской – из них мы с Цетой недавно выкармливали больных поросят. И вот уже мой подкидыш, жадно присосавшись, начал кушать.
– Да неужто? – настоятельница подошла к нам. – Выжил?
– Он сильный! – я гордо улыбнулась сквозь слезы.
– Теперь-то что плакать, детка! – она рассмеялась. – Что ж, добро пожаловать в этот мир, маленький поросеночек!
– Ему нужно имя, Цета.
– Давай назовем его Сар. С древнего языка переводится как чудо!
– Тебе подходит. – Я погладила серую шейку. – Малыш Сар!
Малыш рос, но так медленно, что я обеспокоилась. Цета развеяла все страхи, пояснив, что полукровки чаще всего развиваются не как простые дети, а скачками. Они как будто проходят определенную стадию и сразу переходят в следующую. Как бабочки, что вылупляются из куколок.