Древняя душа
Шрифт:
Вошедший в мою жизнь в то время, когда мы с Гораном расстались, Алекс очень помог мне — перестать умирать из-за разбитого сердца, вновь почувствовать себя живой, ощутить человеком — хотя таковым уже не являлась. Когда он узнал, что я бессмертна, то бросил, сочтя санклитом. Потом пытался вернуться, говорил, что ему все равно, но мне ни к чему было устраивать еще одно наступление на грабли, проблем в то время и без того хватало. Последовало примирение с Гораном, и Алекс стал прошлым, о котором, если честно, не так уж часто вспоминалось.
Лишь в те моменты, когда жизнь снова нас сталкивала, я отмечала,
— Как давно ты пустил демона в свою душу? — спросила Ангел, сделав шаг к Орлову. — Не отводи взгляд! Он приходил тебе во снах, сочувствовал, утешал, говорил, что ты достоин любви, так ведь?
— Да. — Выдавил Алекс.
— Медленно, но верно мерзавец взращивал в тебе мысль, что ты можешь вернуть меня, способ есть — подземная река Лета в аду. Надо лишь напоить этой водой, я все забуду, и ты вновь станешь моим возлюбленным.
— Старался не слушать, — зашептал мужчина дрожащим от слез голосом, — сопротивлялся, поверь! Но он приходил снова и снова. Я старался не спать, но начал видеть его наяву. И… и не выдержал.
— Слишком велико было искушение. — Мне стало так грустно, что едва сдержала слезы.
— Ты и есть искушение! — его лицо исказила кривая ухмылка. — Я без тебя не мог! Но даже после воды Леты оказался не нужен! Почему, Саяна? Меня все бросали — мать, отец, ты. Неужели я так плох?!
— Нет!
— Тогда почему?! Ты, даже когда ушла от Драгана, все равно выбрала Данилу, а не меня!
— Это наша карма, Алекс. — Я смахнула слезинки со щек. — Когда-то давно ты был Алатаром, а меня звали Риэра. Ты сделал со мной в точности то же самое — принудил любить тебя. И все очень, очень плохо кончилось — для целого мира.
— В любой жизни не смогу без тебя. — Прошептал он.
— Сможешь. Когда меня в твоей жизни не будет.
— Будешь всегда, в мыслях и сердце!
— Самое ужасное — ты заключил договор не просто с демоном, Алекс. — Грустно прошептала я. — А с убийцей своего отца. Именно Баал вырвал сердце из груди Гаспара. Он же отравил своим ядом моего брата Глеба, что в итоге привела к его смерти. А потом взялся за тебя.
— Я не знал.
— Сколько раз ты давал мне эту проклятую воду? — с подачи вибрисс спросила я и тут же ахнула. — Ведь не один раз, и даже не два! Сколько, говори?
— Пять раз. — Почти беззвучно прошептал он.
Драган за моей спиной зарычал и двинулся на него.
— Нет. — Я выставила руку вбок, словно шлагбаум, и муж остановился, давя на нее животом.
— Ты начинала вспоминать — каждый раз. — Отведя глаза, пробормотал Алекс. — Не доверяла мне, чувствовала, что обманываю. И все время хотела найти Драгана, хоть и говорил, что он жаждет убить тебя. Это была навязчивая идея! Понимал, что ничего не получится, но… Хотел еще хоть немного времени, когда ты была только моей. Потому что безумно тебя люблю!
— Это не любовь! — выкрикнула я. — Ты мечтал сделать из меня чистый лист, чтобы написать то, что тебе хочется. Это не любовь! Это эгоизм, одержимость, зови, как угодно, только не любовью!
— Все готов сделать, лишь бы ты простила
— Знаю. — Я обернулась и посмотрела на Нико.
Он молча протянул мне то, что попросила принести, когда мы с Гораном вышли из спальни. Бокал с прозрачной жидкостью — совсем немного, на самом дне. Такая безобидная на вид!
— Вот твое наказание. — Я протянула Алексу стакан.
— Это…
— Да, вода Леты. Последний глоток. После того, что Ангел устроила в аду, река больше не существует. Пей. Начнешь сначала, во всех смыслах. И никогда больше не увидишь меня. При возникновении потребности в моей крови передам ее с Данилой.
По лицу Орлова текли слезы. Он кивнул и взял стакан дрожащей рукой.
— Прости меня, Саяна.
— Прощу, как только выпьешь.
— Прощай, любимая.
— Прощай, Алекс.
Ему пришлось взять бокал двумя руками, чтобы не расплескать. Он жадно вгляделся в мое лицо, словно надеялся запомнить его навсегда, вопреки воде Леты. Зря, она сотрет все воспоминания. Мужчине придется заново учиться ходить, говорить, познавать мир — как младенцу. У Охотников есть пансионаты для ветеранов. Там ему окажут помощь. Он сможет начать все сначала.
— Почему так получилось… — Алекс влил в себя жидкость. В глазах протаяла тоска. А потом из них ушло все — они остекленели, словно кукольные. Он начал оседать на пол. Данила подхватил его. Вот и все. Я сделала глубокий вдох, прикрыла глаза и явственно ощутила, как в ткани бытия что-то сдвинулось — словно то, что держалось в подвешенном состоянии, летало в ментальном мире, оказалось там, где должно. Клянусь, мне даже был явственно слышен этот щелчок — когда «шестеренки» встали на свои места, и огромный механизм начал движение.
В истории с Алексом поставлена жирная точка. А вот с люмьером все только начинается.
Глава 23 Касание
Гур
Я всматривался в Ось, пытаясь понять, что не так. Другим, кто служил в охране, показалось бы, все в порядке. Но то другим. Они и не замечали уж ее вовсе, попривыкнув. Ну Ось и Ось, чего такого. А я был с ней с рождения. Батька мой службу тут нес. Мамка со мной на руках приходила, приносила ему пожрать. Разложат, помню, снедь всякую с огорода своего, сядут на пригорке, прижмутся плечами друг к другу, и воркуют. А я у матери на руках — во рту сиська ее, а глаза вовсю на Ось таращатся. Нравилась она мне очень, еще с тех лет, как мальцом был. Завораживала. Батька посмеивался, что заместо девок она мне. Может, и прав был. Вот уж какой десяток разменял, а жены не сыскал еще. Самого уж батькой кличут, папку с мамкой в сырой землице схоронил, как пришел их черед, а бобылем кукую.
И вроде все, как всегда — гудит, в небесный свод столбом света упирается, но все же не так, как всегда. Изменилось что-то. И вот, вроде, чую, а словами-то сказать, как положено, не могу. Я вздрогнул и помотал головой. Будто показалось? Ан нет, вот снова! Мигает! Едва видно! Скорее даже, ощутимо! Непорядок!
— Батька Гур, а чего ты тут делаешь? — раздалось за спиной.
— Да твою ж мать, айкой порченую! — схватившись за сердце, охнул я, обернувшись.
— А чего сразу айкой-то? — парень уставился исподлобья. Обиделся. Да, нехорошо получилось.