Древняя кровь
Шрифт:
– Не видела, – Касуми сделала шаг к собеседнице… и выпустила руку Кучики.
– Так ты не идешь? – тут же спросил он.
– Я хочу посмотреть Комамуру, – капризно заявила девчонка.
– Это без меня! – решительно сказал Бьякуя.
Он развернулся и продолжил путь. Касуми за ним не последовала.
***
Офицеры шестого отряда встретились в штабе. Обменялись одинаково утомленными взглядами.
– Куда ты его дел? – спросил Кучики.
– Сплавил в четвертый отряд, – Ренджи раздраженно дернул плечами. – Лейтенанту Котэцу.
– Почему в четвертый?
– Он на медика учился. Надеюсь, они его
Потом, не удержавшись, Ренджи спросил:
– А вы куда дели девчонку?
– По пути нам встретилась лейтенант Кусаджиши…
Ренджи понимающе ухмыльнулся. Можно было не продолжать.
Бьякуя немного помолчал, потом все же признался:
– Не уверен, что поступил правильно. Они и по одной не подарок, а вместе…
***
На собрании говорил, в основном, Куроцучи. Никто не удивился и тому, что Фуками не только присутствовал на собрании, но и занял место в шеренге капитанов рядом с Маюри. Зараки, которого только сегодня отпустили из госпиталя, косился на риока без злости, только с легким сожалением. Враг, победивший Кенпачи, оказался не из тех, с кем можно было бы просто сражаться в свое удовольствие. И потому капитан одиннадцатого отряда быстро утратил к нему всякий интерес.
Куроцучи сообщил, что они вдвоем с Фуками уже разработали основной принцип работы нового прибора. Оставались сущие мелочи: чертежи, сборка, отладка, тестирование. Учитывая количество рабочих рук в лаборатории, Маюри обещал через несколько дней выпустить прибор в работу.
После этого заявления капитаны, не сговариваясь, забросили поиски риока. Зачем без толку шляться по округе, если уже через несколько дней можно будет целенаправленно загнать врага в угол и уничтожить? Тем более, что риока и в Сейрейтее не давали заскучать.
***
Одиннадцатому отряду пришлось приютить Ота Касуми. Лейтенант Кусаджиши просто привела ее в казармы и заявила, что эта девочка будет жить здесь. Возражения не принимались. Огромные, страшные мужики только обреченно вздохнули, сникая, поскольку становилось ясно, что спокойной жизни теперь долго не будет. Командир Ямамото запретил пока трогать пленников, полагая, что они еще могут пригодиться в поимке остальных риока.
Две девчонки, два комка неуемной энергии, носились по всему Сейрейтею, сея ужас своим появлением. Только Зараки Кенпачи, привыкший за многие годы к своему лейтенанту, оставался равнодушен к происходящему. Но ему и доставалось значительно меньше других, поскольку Ячиру по-настоящему любила своего Кен-тяна и не дала бы его в обиду даже лучшей подруге.
Ренджи понял всю глубину постигшего одиннадцатый отряд несчастья, заглянув однажды на огонек к Мадараме Иккаку. Приятели только устроились на террасе, как появились девчонки. Ячиру радостно замахала руками:
– Лысый, привет!
– Не называй меня лысым, малявка! – привычно оскорбился Иккаку.
– А ты не называй ее малявкой, – сурово вступилась за подругу Касуми. – Тем более, ты действительно лысый.
– А она действительно малявка! – не остался в долгу Мадараме.
– Не вредничай, – строго заявила девочка-лиса. – Будешь спорить – приснюсь.
– Ладно, ладно, не заводись, – примирительно проворчал Иккаку. – Зачем так сразу?
Ему было прекрасно известно, что от обещания этой девчонки присниться бледнел даже капитан Кучики.
Ренджи мысленно горячо поблагодарил судьбу за то, что Кусаджиши Ячиру так вовремя подвернулась на пути Касуми. Если бы девчонка по прежнему липла к Кучики, подобное безобразие происходило бы, в основном, на территории шестого отряда, и кому, после капитана, доставалось бы больше всех? Правильно, лейтенанту.
Теперь капитан шестого отряда больше не интересовал Касуми. Его было слишком сложно вывести из себя, а значит, неинтересно дразнить. Вокруг было невероятно много всего интересного. Мало кто из синигами мог спастись от хвостатого оборотня, сопровождаемого и поддерживаемого лейтенантом. Доставалось и капитанам, но на этих девчонки нападали с опаской. Больше всех заинтриговал Касуми звероподобный Комамура, и подружки ходили за ним хвостом. Вызвал любопытство и Куроцучи со своей необычной маской, но Маюри не постеснялся применить силу, чтобы выкинуть детей из лаборатории, после чего девочки на него обиделись и больше не заходили. А капитан тринадцатого отряда, напротив, был чересчур приветлив, поэтому к нему заходили только за конфетами.
***
Гинтаро так и остался в четвертом отряде. Чтобы не быть обузой и чтобы не спятить от безделья, он вызвался помогать в госпитале, и очень скоро понял, что здесь, под крылышком капитана Уноханы, для него самое надежное место. Медики приняли его благосклонно и приветливо, а лейтенант Котэцу взяла под свою личную опеку.
Работа санитара одинакова при любом госпитале, и Гинтаро с легкостью приспособился к новым обстоятельствам. Порой ему даже казалось, что он уже вернулся домой, и жизнь его вошла в привычную колею. Тишина больницы приносила ему успокоение. Иногда в эту тишину врывалась сестренка с новой подругой, принося с собой ворох сплетен снаружи, свежие запахи и горсти конфет от капитана Укитаке. Потом, не выдерживая белого безмолвия этих стен, она убегала, и вокруг снова воцарялся мир.
Лейтенант Котэцу однажды показала Гинтаро лечебное кидо, которым пользовались здесь медики, и у него неожиданно получилось. Это было непохоже на ту магию, которой пользовался он сам, но он довольно скоро понял, как нужно прикладывать силу. Гинтаро понемногу начал тренироваться и ужасно радовался, видя, как затягиваются под его пальцами мелкие ранки, с которыми к нему нарочно приходили другие члены отряда. Лейтенант говорила ему, что главное – понять принцип, а потом это лишь вопрос тренировки. Так что он, если захочет, сможет этому научиться, даже если вернется домой.
***
Фуками Намио был буквально нарасхват. Теперь, когда самая основная работа над прибором была закончена, его постоянное участие в проекте не требовалось, Куроцучи вызывал его только на тестирование отдельных компонентов и систем. Фуками, наконец, смог поближе познакомиться и с другими отрядами.
Намио был приятно удивлен: те отношения капитана и лейтенанта, которые он наблюдал в двенадцатом отряде, вовсе не оказались нормой для Готэй. Он видел гордое, полное достоинства взаимное уважение офицеров седьмого отряда; видел трогательную заботу друг о друге офицеров восьмого; видел восторженное обожание по отношению к капитану тринадцатого отряда, и со стороны не столько лейтенанта, сколько третьих офицеров; видел тщательно скрываемую нежность в отношениях капитана и лейтенанта одиннадцатого отряда. Готэй-13 определенно начинал ему нравиться.