Древняя Месопотамия: Портрет погибшей цивилизации
Шрифт:
Учитывая это, я делаю предположение, что иштару (а иногда и шимту ) представляет собой мифологическое, очеловеченное воплощение и носителя чьей-либо шимту, которая должна была реализоваться в ''истории'' человека от его рождения до смерти. Такая связь между иштару и шимту может показаться слишком слабой или искусственной; в этом случае предлагаемое толкование иштару как ''судьбы'' (если прибегнуть к известному упрощению) можно проиллюстрировать другим, не менее интересным способом.
Из шумерских и ранних старовавилонских царских надписей мы знаем, что индивидуум и его ''духи-хранители'' были связаны такими же взаимоотношениями, как и сам царь с некоторыми божествами пантеона (часто с Иштар, которая, по мнению царя, ведала его персональным благополучием). Остается спорным, считать ли формулировку царских текстов дальнейшим развитием, вызванным намерением подчеркнуть особое положение царя или признать более позднюю формулировку молитв примером переноса религиозных концепций с царя на его подданных. Не вдаваясь в аргументацию, которая вышла бы за рамки этого раздела, мне хотелось бы высказаться в пользу первого. В текстах, трактующих отношение царя к Иштар, богиня выступает носительницей и источником его власти и престижа. В этой роли Иштар соответствует tyche царя у греков, или fortuna imperatoris или fortuna regia у римлян. В сирийском языке эквивалентом этого латинского термина является ''удача царя'', выражение, напоминающее иштару и шимту [37].
В Месопотамии цари говорят о своих отношениях к Иштар, своей fortuna (tyche) -
Хотелось бы сказать еще о сверхъестественном ореоле, которым месопотамский царь был наделен наравне с богами и который считался видимым проявлением его уникального статуса среди людей. В аккадском языке он обозначается, как мы видели, словом mellammы. В древнеперсидском ему соответствует hvarena; в арамейских текстах того же времени он передается термином gadia (''удача''). Прослеживая такие линии, в которых концепции божественного происхождения царского рода и предопределенности успеха царствования сходятся к одной точке, мы лишний раз убеждаемся в запутанном характере большинства религиозных топосов.
Значение предсказания будущего в месопотамской цивилизации очевидно из множества сохранившихся сборников предсказаний и родственных клинописных текстов. Эти тексты охватывают время от позднего (после Хаммурапи) старовавилонского периода до периода Селевкидов и дают огромное количество материала по части различных способов гадания. Кроме того, упоминаний о предсказаниях довольно много в исторической и религиозной литературе; можно с уверенностью сказать, что аккадские предсказания - все существующие тексты написаны на этом языке - считались в Месопотамии и окружающих ее странах важнейшими достижениями мысли [38]. Эти тексты копировались в Сузах, столице Элама, в Нузи, в Хаттусасе, столице хеттов, наконец, в таких отдаленных местах, как Катна и Хацор в Сирии и Палестине. Их копировали местные писцы, обученные письму и языкам Месопотамии; и даже переводили на эламский и хеттский [39]. Гибель месопотамской цивилизации, ее языков и системы письма не препятствовала проникновению некоторых методов предсказания в Палестину и Египет, а оттуда в Европу. Что касается распространения их на Восток, то там ситуация была значительно сложнее. Прежде всего нужно понять, что экстиспиция, т. е. предсказание будущего по виду, разного рода изменениям и другим особенностям внутренностей животных, практиковалась в Китае и Юго-Восточной Азии с незапамятных времен. На Западе гадание по внутренностям животных было в ходу у этрусков, но оно носило изолированный характер и могло возникнуть в результате какого-либо контакта с Малой Азией [40]. Кроме того, нужно учитывать тот факт, что письменные свидетельства из района к востоку от Месопотамии относятся к сравнительно позднему времени - в большинстве случаев после гибели месопотамской цивилизации. Известно, что месопотамская астрономия I тысячелетия до н. э. оказала влияние на индийскую. Если даже месопотамское влияние на восточные методы предсказания документально не подтверждается, не исключено, что оно имело место в более ранние периоды. При посредстве ислама, который часто заимствовал обычаи древнего Ближнего Востока через эллинистические промежуточные звенья, месопотамские методы предсказания, главным образом астрология и толкование снов, возродились в Месопотамии и соседних странах спустя долгое время после гибели породившей их цивилизации.
Мы будем рассматривать предсказание в трех основных направлениях: природа и история способов предсказания; текстовой материал как источник информации; значение предсказаний, их место в жизни.
В основе своей предсказание - это способ общения со сверхъестественными силами, которые, как предполагается, влияют на жизнь отдельного человека или целой группы людей. Предсказатель исходит из того, что эти силы могут и хотят сообщить о своих намерениях, ибо они заинтересованы в благополучии индивида или группы. Другими словами, если о предстоящем или грозящем зле узнать заранее, то несчастье можно предотвратить с помощью соответствующих средств. Контакт или общение с этими силами устанавливаются несколькими способами: божество может либо отвечать на поставленные вопросы, либо сообщать то, что хочет, с помощью какого-нибудь приемлемого посредника или медиума. Двустороннее общение требует специальных методов; их в Месопотамии было известно два: действенный (оперативный) и магический. В обоих случаях возможны два вида ответов: один бинарный, т. е. ''да - нет''; другой основан на некоем коде, принятом обеими сторонами - и божеством, и предсказателем.
Нельзя не учитывать тот факт, что месопотамское предсказание прошло сложное историческое развитие. С течением времени менялись не только вкусы и предпочтения - изменялись в зависимости от времени и места и методы гадания. Они зависели и от общественного статуса: у царя существовали одни способы, у простолюдина - другие; одни обычаи были местные, другие заимствованные и т. д.
Прежде чем подробно остановиться на практике предсказания, необходимо кратко охарактеризовать два основных упоминавшихся метода. При использовании действенного, или оперативного, метода божеству предоставляется возможность непосредственно влиять на объект, активизированный предсказателем (когда последний, например, бросает жребий, наливает в воду масло или возжигает курильницу) [41]. Иными словами, божество может повлиять на то, какой выпадет жребий, как растечется по воде масляная пленка или какую форму примет струйка дыма из курильницы, и тем самым сообщить предсказателю нечто существенное. При использовании второго из названных методов - магического - божество вызывает изменения в явлениях природы - ветер, грозу, движение звезд - или воздействует на поведение, внешние или внутренние особенности животных и даже человека. Здесь также имеется двоякая возможность: действия божества могут быть спонтанными или преднамеренно вызванными. Магический акт предсказания направляется именно на то, чтобы побудить божество дать ответ; он ставит божеству известные условия, что характерно для месопотамского гадания по внутренностям. Предусматривается определенного рода обстановка; оговаривается время, в течение которого божество дает ответ.
Из трех упомянутых способов, относящихся к ''оперативной'' группе, - бросание жребия, наблюдение за маслом на воде (леканомантия) и за дымом из курильницы (либаномантия) - первый не имел в Месопотамии культового статуса. Мы знаем из юридических документов, что в старовавилонский период и в Сузах жребий бросался для того, чтобы разделить между сыновьями поместье [42]. Из более поздних документов мы узнаем, что доходы храма первоначально распределялись между его служителями по жребию. В этих случаях, бросая жребий (помеченные деревянные палочки), устанавливали некую очередность претендентов, равных по положению, которая была бы приемлема для всех как божественно предписанная. Аналогичный смысл имел ассирийский обычай выбирать чиновника, именем которого должен был называться новый год, с помощью глиняных кубиков. Однако метод
В Ветхом завете упоминается обычай, не подтвержденный данными клинописных текстов: ''царь Вавилонский остановился на распутье, при начале двух дорог, для гаданья: трясет стрелы, вопрошает терафимов, рассматривает печень'' (Кн. Пророка Иезекииля XXI, 21).
По-видимому, также влиянием субстрата объясняется предпочтение, которое оказывалось в том же регионе (Малая Азия - Ассирия - Сирия - Палестина) птицам в качестве оракулов. ''Наблюдатель птиц'' как специалист по гаданию, многократно упоминается в ассирийских текстах. В Ассирии в этой роли наряду с местными специалистами выступали военнопленные египтяне. Однажды (в амарнский период) царь Кипра потребовал, чтобы ему доставили авгура узкой специализации - египетского предсказателя, который умел бы толковать поведение орлов [47]. Хеттские источники упоминают ''хранителя птиц'' среди специалистов-предсказателей; в еще более раннем тексте из Алалаха говорится о дерущихся птицах, за которыми наблюдают, чтобы предсказать будущее [48]. По-видимому, Запад был центром авгурии, т. е. предсказаний на основе поведения птиц, в то время как Месопотамия специализировалась на гадании по внутренностям ягненка. Правда, мы не знаем, наблюдали ли западные авгуры за птицами в неволе или на свободе, поскольку этот вид предсказания не регистрировался систематически в научных компендиях. В одном странном клинописном тексте, обнаруженном при раскопках в Султантепе (бывший Харран, поздний провинциальный центр учености в Верхней Месопотамии), мы находим упоминания о наблюдениях за полетом птиц (они имеются также и в текстах из Ашшура, а одно - в табличке из Ниневии) [49]. Предсказания по поведению птиц нередко встречаются в месопотамских клинописных текстах и перечисляются в табличках, в которых часто говорится о предсказаниях, полученных путем наблюдения за животными. Из текстов namburbi (см. ниже), описывающих апотропеические ритуалы, известно, что встреча с определенными видами птиц предвещала беду.
Обратимся к сборникам клинописных текстов, содержащих знамения. Прежде всего рассмотрим характер и стиль этих многочисленных текстов. Аккадцы старовавилонского периода верили, что все происходящее вокруг не только объясняется конкретными - пусть неизвестными - причинами, но имеет и определенную цель: сообщить наблюдателю намерения той сверхъестественной силы, которая вызвала к жизни эти события. Поэтому довольно рано все заслуживающее внимания стало записываться: сначала отдельные конкретные эпизоды; позднее однородные наблюдения группировались в небольшие сборники. Делалось это для того, чтобы закрепить виденное и пережитое для последующего использования, а может быть, и для будущих поколений. Так, делались записи о странном поведении животных, необычных небесных явлениях и т. д.; тем самым предсказание будущего как бы перемещалось из области фольклора в область научной деятельности. Позднейшая систематизация таких собраний уже может рассматриваться как научное достижение. Они составляют важную часть клинописной научной литературы и являются вполне самобытным продуктом аккадской мысли. Шумерских текстов со знамениями не найдено, но, как мы увидим, гадание по внутренностям жертвенных животных при выборе верховного жреца практиковалось шумерами или, точнее говоря, в Месопотамии в те времена, когда шумерский был языком всех письменных документов. Каждая запись в этих сборниках состоит из протасиса, где излагается происшествие, точно так же как в любом разделе юридического кодекса, и аподосиса, где содержится предсказание. Сам характер изложения происшествия определяет место и последовательность знамений для каждого сборника, причем тематические разделы разграничиваются особыми линиями. В четко написанных библиотечных текстах само расположение знаков в пределах протасиса служит основой для упорядочения бесконечных рядов сходных случаев. Прорицания в аподосисах излагаются с помощью фразеологии, обозначающей, с одной стороны, периоды процветания, всяческих благ и побед, а с другой - голода, бедствий, опустошения применительно к обществу или стране, либо периоды семейного благополучия и успехов в делах - и болезней, несчастий и смертей отдельных людей [50]. И по содержанию и по стилю аподосисы тесно связаны с литературными текстами поздних периодов, которые тоже описывают преимущества мира и процветания, ужасы войны, голода и восстаний и содержат сложно сформулированные благословения и проклятия, похожие на те, которые встречаются в некоторых месопотамских царских надписях и правовых документах. Чем древнее тексты знамений, тем более детальные и конкретные предсказания в них содержатся. Позднее мы наблюдаем большую стандартизацию; кроме того, для той или иной ситуации писцы цитируют несколько предсказаний, почерпнутых из имеющихся у них под рукой двух (или более) оригиналов, содержащих разночтения. Только в исключительных случаях можно обнаружить какую-то логическую связь между предзнаменованием и предсказанием, хотя часто наблюдаются парономастические ассоциации и расчеты, связанные с благоприятствованием человеку того или иного направления или числа. Во многих случаях заметны результаты работы каких-то подсознательных ассоциаций, вызванных специфическими побочными значениями тех или иных слов, придающими последним положительное или отрицательное звучание, которое влияет на общий смысл предсказания. С точки зрения истории литературы интересно отметить, что первоначальная практическая направленность таких собраний со временем стала уступать место попыткам теоретического осмысления, а порой и вовсе ими вытеснялась. Вместо того чтобы попытаться изложить общие принципы толкования знамений в отвлеченной форме, писцы стремились охватить все разнообразие возможных толкований, группируя отдельные случаи попарно (левое - правое, низ - верх и т. д.) или в виде длинных рядов [51]. Предсказание, содержащееся в аподосисе, каким бы специфическим и разработанным ни было его словесное оформление, считалось только предупреждением, что в точности соответствует латинскому значению слова omen. Если за предупреждением следовал нужный апотропеический ритуал (а некоторые сборники предзнаменований предусмотрительно давали их рецепты вслед за перечислением знамений), то все дурные последствия полученного знамения можно было считать устраненными.
Если предсказатель - бару наливал масло в чашу с водой, держа ее на коленях, то это делалось для того, чтобы угадать волю божества в отношении страны или частного лица. Перемещение масляной пленки относительно поверхности воды или кромки чаши могло предсказать царю мир, процветание или войну, восстание; частному лицу это могло предвещать прибавление семейства, успех в делах, восстановление здоровья и удачную невесту, если он собирался жениться, или наоборот. Мы знаем три старовавилонские таблички со знамениями, относящимися к этому способу предсказания, который, очевидно, в более поздний период вышел из употребления. Эти первые таблички позже не копировались; имеется лишь несколько похожих отрывков на табличке из Ашшура [52]. Меньше известно о способе предсказания, толкующем движение и форму струйки дыма из курильницы, которую предсказатель держал на коленях. Здесь имеется только один ранний ниппурский текст и более пространный текст на табличке старовавилонского периода [53].