Древняя Русь. Быт и культура
Шрифт:
Бересту широко использовали и для изготовления поплавков, которые в большом количестве обнаруживают при раскопках. Они были двух видов — плоские и скрученные. Плоские поплавки делали из двух или трех кусков бересты овальной или круглой формы диаметром 9-12 см. Эти куски скрепляли по краю широкими стежками лыком, часто для прочности прошивали и середину поплавка по диаметру. На таких поплавках довольно часто изображены какой-нибудь знак или буква самой разнообразной формы. Очевидно, это знаки или инициалы владельцев сетей, к которым прикрепляли эти поплавки, что свидетельствует о существовании специальных рыболовецких артелей, владевших общими снастями.
Кроме плоских, бытовали поплавки, свернутые в трубочку. Их делали из плотного длинного куска бересты шириной 5–7 см. В Новгороде поплавков обоих видов найдено несколько сот экземпляров, они равномерно распределены во всех слоях с X по XV в.
Массовые находки в Новгороде кожаной обуви и разнообразных ножен свидетельствуют об использовании бересты в качестве прокладок. Задники сапог, составленные из нескольких слоев кожи, имели еще и прокладку из бересты. Кожаные ножны с боковым швом также содержали берестяную прокладку.
Неоднократны находки оплетенных берестой горшков, а также мотков берестяных лент, приготовленных для оплетения горшков, частей лука и других предметов.
Глава 3
Украшения из драгоценных металлов, сплавов, стекла
Парадный женский убор
Т.И. Макарова
Украшения — один из важнейших археологических источников. Следуя за развитием костюма, они постоянно менялись. Это самый благодарный материал для разработки вопросов хронологии. Украшения всегда соответствуют социальному рангу их владельца, что делает их выразительным показателем социального устройства общества.
Не менее важны украшения для изучения верований и этнической принадлежности носивших их людей. По ювелирным изделиям можно судить и об общем уровне обработки цветных металлов, драгоценных камней и их заменителей, в частности стекла, в ту или иную эпоху.
Наконец, украшения могут рассказать нам о контактах с соседними народами и государствами, в том числе об обмене мастерами и техническими новшествами, о заимствованиях орнаментальных и даже эпических сюжетов. Основной источник для изучения племенных украшений Древней Руси — это курганы. Они сохранили древнейший пласт древнерусских украшений (Археология СССР: Восточные славяне в VI–XIII вв., 1982). Мы будем обращаться к ним в тех случаях, когда более поздние городские украшения обнаруживают с ними генетическую связь. Особенно это касается рядовых украшений горожан, связь которых с деревней осуществлялась постоянно.
Для изучения парадных украшений из драгоценных металлов мы располагаем уникальным источником — кладами, зарытыми в древности в землю и оставшимися в ней из-за гибели их владельцев на многие столетия. Они стали известны науке в начале XIX в., находят их и в наши дни, обычно случайно, реже — при раскопках (Даркевич В.П., Монгайт А.Л., 1967; Монгайт А.Л., 1967; Даркевич В.П., Монгайт А.Л., 1972; 1978; Якубовский В.И., 1975). Зарывали клады или, как их называли в XV–XVII вв., «поклажи» на усадьбах, иногда — в жилищах или церквах, поспешно завернутыми в ткань или помещенными в горшок. Это были ценности, долго копившиеся в семье, — монеты, слитки серебра и золота и, конечно, женские украшения, «женская кузнь». Специфика вещей, сохраняющихся в кладе, состоит именно в принадлежности их одной семье — той ячейке древнего общества, которая часто исчезает из поля зрения историка, если в его распоряжении нет сведений письменных источников.
Не менее интересен и тот факт, что в кладе нередко содержатся остатки двух, а иногда и трех стилистически различных уборов. Несомненно, что уборы эти носились женщинами одной семьи на протяжении полутора-двух столетий, переходя по наследству от матери к дочери. Поэтому ни один из источников не дает нам такого богатого материала по истории русского прикладного искусства, как клады.
С этой точки зрения их рассматривали такие исследователи, как Н.П. Кондаков и А.С. Гущин. Первое фундаментальное исследование кладов было предпринято Н.П. Кондаковым (Кондаков Н.П., 1896). В нем автор впервые отдал им должное как «продолжению курганных древностей», значение которых в его время было уже осознано. Он рассматривает богатейший материал кладов как историк искусства, превращая этот материал «из предмета любопытства в предмет знаний». В изучении древностей его прежде всего интересовали их стилистические особенности, но и вопросы возникновения на Руси тех или иных техник ювелирного дела не прошли мимо его внимания. Однако в научный обиход книга Н.П. Кондакова ввела небольшое количество кладов — всего 25. Остальные предполагалось издать во втором томе. Эту задачу выполнил уже другой исследователь — А.С. Гущин (Гущин А.С., 1936).
Если в книге Н.П. Кондакова говорилось о кладах, содержащих преимущественно перегородчатые эмали, то А.С. Гущин издал многочисленные клады с серебряными украшениями с чернью. Вопросы художественного стиля занимают и в этом исследовании ведущее место.
Под другим углом зрения рассмотрел материалы кладов Б.А. Рыбаков: в его фундаментальном исследовании «Ремесло Древней Руси» клады были использованы как важнейший источник по истории русского ремесла (Рыбаков Б.А., 1948, с. 237–244; 320–330; 374–382 и др.).
Для решения хронологических вопросов клады требовали специальной источниковедческой работы. Она была проделана Г.Ф. Корзухиной. Собранные ею сведения о 175 кладах и изучение их состава позволили разработать их хронологию и нарисовать общую картину развития русского металлического убора с X по XIII в. (Корзухина Г.Ф., 1954). Г.Ф. Корзухина поделила клады на следующие группы: 1) клады IX — начала X в.; 2) клады второй половины X — начала X–XI вв.; 3) клады XI — начала XII в.; 4) клады 70-х годов XII — 1240 г. Не случайна и их топография. Почти треть вещевых кладов найдена в Киеве, в Новгороде — ни одного. Ясно, что распределение кладов на территории Руси отражало специфику исторической обстановки в разных ее областях.
Самые ранние клады I тыс. н. э. немногочисленны: их всего 11. Г.Ф. Корзухина считает, что их появление в Левобережье Днепра связано с приходом сюда печенегов, а в Калужской, Тульской и Рязанской областях — с присоединением вятичей во времена Святослава (964–966) (рис. 4). Украшения, дошедшие до нас в составе этих кладов, просты и грубоваты. Это шейные гривны, браслеты, височные кольца, сделанные из кованой проволоки и дротов (табл. 38, 1–4, 10–11). Кованые гривны IX в. похожи на гривны VI–VIII вв., находят прототипы в древностях этого времени и браслеты, и височные кольца. Можно сказать, что украшения из кладов IX — первой половины X в. эволюционно восходят к украшениям славянских племен дофеодального периода. В них попадаются вещи, характерные для салтово-маяцкой культуры (табл. 38, 5), и для более раннего времени как позднейшая интерпретация антропоморфных фибул VI–VII вв. (табл. 38, 12). Типы украшений, найденные в этих кладах, впоследствии окажутся самой устойчивой группой древнерусских украшений, проходящей, невзирая на новейшие технологические достижения ювелирного дела, через всю историю металлического убора. Изменения в их конструкции не нарушают этого постоянства. Основная масса кладов относится ко времени со второй половины X в. по 1240 г.
Рис. 4. Карта распространения кладов I группы (по Г.Ф. Корзухиной).
1 — Полтава (1905); 2 — с. Ивахники (1905); 3 — именье Суходрево (1870-е годы); 4 — с. Мишнево (1892); 5 — Кашира (ок. 1807); 6 — близ сел Лапотково и Покровское (1823); 7 — с. Баскач (1861); 8 — с. Железницы (1855); 9 — с. Угодичи (1914); 10 — д. Узьмина (1889); 11 — д. Горки (1875).