Древо жизни
Шрифт:
Второй: всегда в последнюю минуту. Нет, они не из разряда вечно опаздывающих, совсем наоборот, они никогда не опаздывают, но прибывают в последнюю минуту. Если вы придете на назначенную встречу заранее, они придут точно в срок. Если вы опоздаете, они появятся одновременно с вами. Пустой треп перед совещаниями они пропускают, но когда начальник предлагает занять места, они тут как тут. Или перевернем приведенный выше пример. Вы сидите вместе в компании, вам обоим нужно быть в другом месте, на другом конце городе, вы едите на трамвае, оставшийся путь вы, наслаждая хорошей погодой, проделываете пешком, они же сразу ловят такси, летят, сломя голову, и – входят в квартиру одновременно с вами. Нет, они при этом не берегут время и не делают никаких других дел, спросите их, где они столько времени пропадали, они с некоторым изумлением ответят: ехали. И озабоченно спросят: а что, нужно было раньше приехать? Нет, не нужно! Поэтому правильнее было бы сказать, что они появляются не в последнюю, а в нужную минуту. Впрочем, в жизни им это не очень помогает. Начальство таких не жалует, оно любит, что его ждали. И предоставленные самим себе они не добиваются больших успехов, потому что на самом деле никуда не спешат.
Кому же было нужно, чтобы Наташа появилась именно в эту минуту? Ей и только ей самой. Предшествующий разговор не представлял для нее никакого интереса, но вот Северин протянул руку к портфелю, где лежал некий листочек и…
– Ой, дядя Женя! Здрасте!
Северин не сразу понял, кто перед ним. В памяти оставалась голенастая двенадцатилетняя девчонка, которая немного дичилась его и бросала быстрые взгляды исподлобья. Эта же статная красавица смотрела на него открытым, веселым и даже немного насмешливым взором.
Но не эта легкая насмешка больно ужалила Северина. Он вдруг понял, что его впервые в жизни назвали «дядей». Его называли по имени и имени-отчеству, товарищем майором и гражданином следователем, незнакомые люди попроще кликали его сначала парнем, потом мужиком, в вежливом варианте до последнего времени он неизменно пребывал в статусе «молодого человека», в дружеском – «старика», и вот вдруг – дядя! В безрадостной перспективе маячили «отец» и «дед». И главное, от кого – от красивой молодой девушки! Ты, дядя, вышел в тираж! Ну, погоди!
Если бы Наташа хотела завести Северина, то лучшего способа она бы не нашла. Хотя почему – если бы. Вполне возможно, что и хотела. Мысли молодых девушек трудно понять, они их сами зачастую не понимают.
А тут еще Биркин невольно подлил масла в огонь.
– О, Евгений Николаевич, поздравляю! Наташа «дядями» не разбрасывается, это у нее как знак отличия для самых близких и уважаемых ею людей. Впрочем, я всегда подозревал, что она была влюблена в вас, в те времена, когда вы посещали наш дом.
– Нет, тогда я была влюблена в тренера по теннису, – без тени смущения сказала девушка, – а в Евгения Николаевича я влюбилась позже, когда он, как Онегин или Печорин, не помню, в общем, в этой обычной мерзкой мужской манере вдруг перестал нас посещать, демонстрируя мне холодность и равнодушие.
– Первая любовь не ржавеет! – воскликнул Биркин.
– Вторая, – поправила его Наташа, легкость, с которой она поддерживала разговор, показывала, что сердечная рана за прошедшую неделю полностью затянулась.
– Тем более!
А как первая любовь – она сердце жжет.
А вторая любовь – она к первой льнет, – пропел Биркин и обратился к Северину, – напомните, пожалуйста, Евгений Николаевич, как там дальше у Булата Шалвовича.
– А как третья любовь – ключ дрожит в замке,Ключ дрожит в замке, чемодан в руке,– автоматически продолжил Северин.
– Ты это не слушай, тебе еще рано! – сказал Биркин, обращаясь к Наташе. – И вообще, Евгений Николаевич пришел по делу, с портфелем, а у интеллигентного человека в портфеле всегда припасена бутылочка коньячку, не так ли, Евгений Николаевич? Вижу, что угадал, на крайний случай одолжил бы из своих запасов. Так что, Натхен, марш на кухню, руби бутерброды, и лимончик не забудь!
– Бутерброды я сделаю, но почему Натхен? Что за обращение! Не ожидала от тебя, дед, такого филологического ляпа. Грета – Гретхен, Лиза – Лизхен…
– Ната – Натхен, я прав, не спорь! Ты что, хочешь быть Наташхеном?
– Нет, это грубо, а вот Наталихен – звучит очень романтично, возвышенно и благородно.
– Благородно!.. Дорогая моя, Гретхенами и Лизхенами звали прачек и официанток, но никак не высокородных княжон.
Северин с улыбкой смотрел на дурачащихся деда и внучку. «Живут же люди! Нормальная семья!» – подумал он. Семья была, положим, ненормальной, но у Северина и такой не было.
Наташа обернулась со сказочной быстротой, Северин едва успел достать коньяк и листок из портфеля, а она уже была тут как тут.
– Что это у вас такое? – спросила она, вглядываясь в листок. – Ой, как интересно! Это вы из-за этого к деду пришли? Правильно! Только давайте на кухню пойдем, я уж там накрыла, там и посмотрим, и загадку вашу разгадаем, кстати, там и курить можно.
– Я не курю, – с улыбкой сказал Северин.
– Не обольщайтесь, Евгений Николаевич, она не о вас заботится и даже не обо мне, – сказал Биркин, подымаясь, – пойдемте, все равно не отстанет.
Выпили по рюмке. Биркин пососал кружок лимона, вытер пальцы о полотенце, протер на всякий случай стол перед собой и придвинул к себе листок.
– Как я понимаю, найдено на месте преступления, – заметил он, изучая рисунки.
– Убийства! – в возгласе Наташи прозвучали какие-то сладострастные нотки, живо напомнившие Северину давешнюю старушку.
– Непременно убийства, – согласился Биркин, не отрывая взгляда от листка, – мы с Евгением Николаевичем на мелочи не размениваемся. Очень интересно! – сказал он, постучав пальцем по бумаге. – Безумная смесь! Что конкретно вас интересует?
– Все! – ответил Северин и искренне добавил: – Я тут ничего не понимаю!
– Это понятно. С чего начнем?
– Да хоть с этого, по порядку, – сидевший слева от Биркина Северин ткнул пальцем в диски над распятием.
– Правильно угадали, это самое легкое, – удовлетворенно кивнул Биркин, – символизирует солнечное затмение, случившееся в день казни Иисуса Христа.
– Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город, – Северин, рассмеявшись, хлопнул себя ладонью по лбу.