Дровосек
Шрифт:
Решающим для Курихина стало одно из выступлений Аристарха Комлева, обобщившее целый ряд предыдущих идейных схваток.
Очень ровным, не окрашенным в эмоциональные тона голосом этот бывший доцент говорил вещи неопровержимые и настолько язвительные по своей сути, что его оппоненты едва удерживались от свиста. Но в такой аудитории свист был бы равносилен признанию поражения.
– Следует прямо сказать, – начал Аристарх, – что советское диссидентство является третьей и на сегодняшний день самой слабой попыткой осуществления антинационального переворота в России. До этого было еще две попытки. Первая – в феврале семнадцатого года, вторая – при неудавшемся рывке группировки Троцкого к власти в середине двадцатых годов. Обе они вели к учреждению в нашей стране диктатуры чужого капитала, и обе они, как вы знаете, закончились провалом. Сначала – коротко о первых двух попытках.
Имеется масса исторических свидетельств и документов о том, что в 1914 году международным финансовым кругам удалось стравить три европейские монархии, развалить
В ту пору для подобных дел широко использовались масонские организации, и вы, конечно, знаете, что все европейские буржуазные революции были плодом их неутомимой деятельности. Удивительного здесь ничего нет, потому что масоны олицетворяли силу денег, рвавшихся к власти, и сбрасывали автократии путем заговоров. Уже в пору октябрьского переворота масонство в большинстве развитых капиталистических стран называлось финансовой олигархией и вышло на международную арену как объединенная сила.
Так вот, вопреки их расчетам, буржуазная революция в России непредвиденно втянулась в фазу хаоса, и им пришлось пойти на сговор с большевиками, которые на практике являлись маргинальным ответвлением созданного ими же социалистического движения. Едва ли это надо лишний раз иллюстрировать примерами. Конечно, здесь имело место исторически вынужденное решение, так как большевики-ленинцы не были в прямом подчинении международных финансовых центров и играли свою игру. Единственный и безусловный плюс для этих сил от правления большевиков состоял в их ненависти к православию как духовной основы русского самосознания. Мы полагаем, что международный финансовый заговор рисковал многим, даже собственной безопасностью, поддерживая Ленина, так как, найдя опору в России, коммунизм мог одолеть и сам этот заговор. Но они шли на этот риск, потому что ставки были очень высоки, потому что без уничтожения православной веры Россия осталась бы для них неприступной твердыней. И главное, рядом с Лениным стоял их основной ставленник Троцкий, который и должен был взять власть в свои руки.
Однако уничтожение православия – лишь ключевое условие для дальнейших шагов, которые привели бы к распространению контроля на эту богатейшую часть земли. Но как отнять власть у большевиков после того, как они исполнят свою главную функцию – палачей русской души?
Группировка Троцкого планировала установить в СССР наиболее жестокую форму военной диктатуры и превратить страну в плацдарм для перманентной революционной экспансии. Имеются все необходимые доказательства теснейшей связи Льва Давыдовича с американской финансовой олигархией. О том, в какой форме Бронштейн принес бы Россию в виде жертвенного тельца на подносе своим родственникам, неважно. Ясно одно, что его пропаганда перманентной мировой революции была лишь дымовой завесой, из-за которой сегодня очень трудно различить реальные планы. Но если здесь есть желающие, я в отдельном сообщении изложу, что совсем не для мировой революции Троцкий прибыл из США в Россию, а для того, чтобы создать условия для группы крупнейших американских хищников, в том числе, группировки Якова Шиффа и его дяди Абрама Животовского, вломиться в Россию и начать дележ этого неимоверно жирного пирога. Заокеанских банкиров вовсе не беспокоили заполошные лозунги Льва Давыдовича о мировой революции. Для них главное заключалось в том, что он ненавидел землю, на которой родился, и был готов за власть продать душу дьяволу. Они это знали и хотели его руками ухватить Россию за экономические жабры. Но для этого Троцкий должен был создать советский троцкизм – большой отряд работников партии и правительства, который бы выполнял эти задачи. Это был вполне прагматический и обоснованный план, имевший шансы на успех. Но на их беду появился Сталин, которого они поначалу не принимали всерьез, и этот политик перечеркнул их планы. И если бы не победа Сталина в схватке за власть с Троцким, мы, возможно, находились бы сейчас в стране, весьма и весьма близкой по всем своим параметрам к США. При этом русским отводилась бы примерно такая же участь, как краснокожим в Америке, а президентом России был бы ставленник какого-нибудь могучего треста или картеля. Поэтому ХСП выступает за признание исторической заслуги диктатора Сталина в деле борьбы с международной финансовой олигархией. Он отсрочил час ее прихода в нашу страну, изгнав Троцкого из СССР и приспособив США к обслуживанию собственных интересов. При Иосифе Виссарионовиче никаких планов по порабощению СССР американские финансисты себе позволить уже не могли. Он был суверенным политиком.
После того, как Сталин расправился с политической оппозицией и ее арьергардом в тридцатых годах, произошел временный откат, и страна смогла выстоять войну с фашизмом. Новые усилия по размягчению коммунистического режима и проникновению внутрь его начинаются с приходом Хрущева. Это и есть точка отсчета вашего диссидентского движения. Все то, что с подачи Ильи Эренбурга получило название «оттепель», на самом деле являлось первой попыткой дискредитации коммунистической идеологии с псевдогуманистических позиций. Писатели «оттепели» как бы осуждали сталинизм за его жестокости и осторожно намекали на то, что есть другая, более человечная формация. При этом кивали на Запад. Имей они гражданскую совесть – они должны бы указать на утраченную Россию, а не на Запад, доказавший свою чудовищную двуликость и антигуманность
Пора рассмотреть вашу роль, уважаемые товарищи по несчастью, ибо, как я убедился, многие из вас искренне верят, что борются за светлое будущее своей родины. Все вы набрались политической премудрости из литературы и радиопередач, идущих с Запада. Не так ли? В наших дискуссиях нам ни разу не приходилось слышать из ваших уст ссылок на русских мыслителей. А, согласитесь, у нас ведь была великая философская школа. Почему же вы ее игнорируете? Мое мнение таково. Если бы вы изучали работы русских философов XIX века и мыслителей эмиграции XX века, вы бы не пришли к необходимости демократических перемен западного типа в нашей стране. Сразу оговорюсь: без народовластия здоровое общество вообразить нельзя. Но народовластие не синоним западной демократии, об этом отдельный разговор. Демократия же – это настолько широкое определение, что под его вывеской можно и черта спрятать. Вот вы и прячете под ней жирного, самодовольного и самоуверенного западного черта. Мол, будет у нас свободный рынок и многопартийность – будет земное счастье и благоденствие. А вот ответьте на такой вопрос: в Мексике свободный рынок и многопартийность существуют с двадцатых годов. А отчего же нищие они такие? Ведь если хорошо подумать, то мы придем к одному ответу: потому что Мексика открылась влиянию США и решила построить у себя американизированное общество. В результате в страну вломились американские монополии, которые, совершенно не заботясь о ее процветании, выпивают из нее последние соки. Они на корню купили правящие демократические структуры и управляют ими, как хотят.
Смею утверждать, уважаемые оппоненты, что вы попали в лагеря по лени. Вы даже не знаете, что демократия никогда не была претворением в жизнь воли большинства. И что само понятие «воли большинства» придумано на заседаниях якобинского масонского совета во времена далекой Французской революции, хотя сами масоны, если и представляли какое-то большинство, то это – большинство своих денег. Для вас дико прозвучит утверждение, что решения русского царя были куда ближе к народному волеизъявлению, чем решения купленного олигархами американского конгресса. Потому что царь руководствовался единой православной моралью, не позволяющей наносить ущерб своему народу. А если вы хотите указать на его неправедные решения, вроде расстрела в Кровавое воскресенье, то ищите за ним происки ваших духовных единоверцев, подталкивавших самодержавие к крушению.
Хотя, может быть, я напрасно считаю вас столь непросвещенными. Возможно, здесь есть и настоящие враги России, те, кто хотел бы видеть ее в рабской зависимости от международной олигархии. Возможно. Но большинству из вас, прежде чем пускаться во все тяжкие, следовало бы хорошенько изучить то, что написали предшествующие поколения русских мыслителей. Глядишь, вы открыли бы для себя и закономерности развития российской истории, и особую роль православия в ней, и причины искоренения его врагами России. Может быть, и ход мыслей стал бы у вас совсем другим. Хотя должен сказать следующее. Великое наступление западной цивилизации на Россию еще только по-настоящему начинается. Оттачиваются идейные топоры и заряжаются финансовые мортиры. С нашим полубезумным ЦК у врагов есть реальный шанс развалить коммунистический бастион. Вот тогда и вы окажетесь у самого кормила нашей ладьи. Только все ли Вы от этого будете счастливы? За сим я свою речь завершаю, а коли будет охота, продолжим наши изыскания завтра.
Борис Курихин слушал Аристарха и со стыдом думал, что, действительно, его знания позорно дырявы. Родную историю он изучал по кастрированным советским учебникам, в которых одна неувязка сидела на другой. Мировую историю познавал отрывочно по таким же пособиям – и в результате, в голове царила путаница, в которой доминировала лишь одна не очень вразумительная уверенность в том, что в СССР все плохо. Аристарх тоже не утверждал, что здесь все хорошо. Но его анализ опирался на неведомые Борису исторические материалы и выглядел очень убедительно. Особенно же Курихина задело то, что в своих научных изложениях Комлев говорил те же вещи, что и его престарелый отец, в политике совсем ничего не понимавший. Борис вспомнил их последнюю размолвку.
Районный уролог Курихин принял, как положено, вечернюю порцию медицинского спирта и с размягченным лицом расспрашивал сына о московской жизни. Тот же, находившийся как раз в фазе взвинченности из-за ареста группы диссидентов, не мог говорить по-доброму. В ответ на отцовские вопросы из него лезли озлобленные и, как ему казалось, справедливые суждения об идиотской политике КПСС. Отсутствие свободы личного мнения, преследование инакомыслящих, отсталость и пещерное мышление компартии вызывали в нем чувство активного протеста. Отец же, казалось, поддерживал этих кретинов.