Друг в зеркале
Шрифт:
И ей было жаль Германа.
13
– Выкрала историю болезни? – расширяя глаза от ужаса, переспрашивала подругу Лиза. – Ну, не выкрала, а просто взяла почитать.
– Но это же почти преступление! История болезни не подлежит разглашению, это как тайна исповеди!
Лиза считала, что всегда нужно играть по правилам, но Туся полагала, что для общей пользы иногда эти правила можно и нарушить.
– Ты преувеличиваешь, – попыталась успокоить ее Туся. – И потом, разве было бы лучше, если
Лицо Лизы приняло серьезное выражение.
– Ты даже так не шути, – тихо сказала она. Я боюсь этого человека. И раньше опасалась, а уж теперь – тем более.
– Он не сможет меня обидеть: если я перестану с ним встречаться. Обещаю, ты никогда больше не услышишь его имени.
– Я бы на твоем месте не давала таких обещаний.
Туся дала подруге слово, что будет звонить и обязательно скажет, если Герман появится и будет вести себя странно.
Она вышла на улицу и оглянулась по сторонам.
Ей опять показалось, что за ней кто-то следит, как тогда, около кафе. Но вокруг не было ни души, и только коричневый щенок с непомерно большой головой перебегал дорогу, приближаясь к ней.
– Здравствуй, – сказала ему Туся, пока он обнюхивал ее ноги. – Ты чей?
Щенок смотрел на нее карими глазами, наклонив голову, и приветливо махал хвостом. На нем не было ошейника, и он казался бездомным. Может, среди его дальних предков и был какой-нибудь заблудший боксер, но гены были сильно разбавлены, поэтому щенок был явно беспородным. «Двортерьер» – так говорил о таких собаках Герман.
Туся села на корточки и погладила щенка по голове. В его шерсти запутались травинки, при ближайшем рассмотрении он оказался очень грязным.
– Бедный, – сказала Туся. – Совсем не дружишь с мылом… Пойдешь ко мне жить?
Щенок забил хвостом по земле сильнее, как будто понял смысл ее слов.
– Может быть, мама и рассердится, но потом привыкнет, – приговаривала Туся, распутывая колтун у него на спине. – И потом, она же редко бывает дома, что может тебя даже не заметить.
Тусе всегда хотелось иметь собаку. В детстве она часто плакала, уговаривая маму завести хотя бы карликового пуделя. На самом же деле ей хотелось иметь кавказскую овчарку или колли.
«От собак все время такой запах, как их ни мой, говорила мама. – И у меня совершенно нет времени, чтобы с ней гулять. Ты будешь варить ей еду? Ты будешь ходить с ней к ветеринару?»
Туся тогда не знала, что ответить, потому что была слишком мал–, чтобы одной ухаживать за собакой, а потом У нее появились друзья, подруги, первая любовь и было как-то не до того.
– Но теперь все по-другому, – сказала Туся щенку. Ей нравилось разговаривать вслух, потому что на нее внимательно смотрели два карих глаза, и ей казалось, что ее понимают. – Теперь мне так хочется о ком-то заботиться. Пошли?
И щенок
Еще около лифта она услышала, что у нее дома надрывается телефон. Она торопливо открыла дверь, впустила щенка и схватила трубку.
– Але, – выдохнула она.
– Это я, – услышала она такой знакомый, такой родной голос, что ей стало страшно. Она боялась своей привязанности, своей жалости к этому человеку. – Почему ты молчишь? – продолжал Герман. – Я звоню тебе целый день, а тебя все нет и нет…
Но тут же добавил тоном избалованного ребенка:
– Где ты была?
Туся не хотела его злить, она не хотела выяснять отношений и уличать его во лжи. Она мечтала только о том, чтобы все это поскорее закончилось, чтобы больше не надо было понимать этого человека и приспосабливаться к жизни в его невозможном, вывернутом наизнанку мире.
– Да так, – уклончиво ответила она, – к Лизе заходила…
Она и сама почувствовала, что эти слова прозвучали неубедительно, они как будто полетели в бездонную пропасть – не было слышно звука падения.
– Пожалуйста, не ври мне, – строго сказал Герман, – это бесполезно. Где ты была?
– Ходила по личным делам, – холодно отозвалась Туся. – Хотя я не понимаю, почему должна тебе что-то объяснять после того, как мы расстались.
– Мы не расстались, – спокойно проговорил Герман. – Разлучить нас может только смерть. Где ты была?
– Это тебя не касается, – твердо сказала Туся. Она начала подумывать о том, не повесить ли ей трубку, хотя и не была сторонницей таких грубых методов.
– А мне так не показалось. – Внезапно тон Германа изменился – стал чужим и•резким. – Мне показалось, что это как раз касается меня. Что тебе было нужно от доктора Кронина?
На минуту Туся потеряла дар речи. Язык прилип к нёбу, и она не могла выдавить из себя ни звука.
– От доктора Кронина?
Когда Туся не знала, что ответить, она всегда повторяла последние слова собеседника.
– Не отпирайся. Я следил за тобой. И я видел, что ты вышла от него встревоженная, не в себе… Что он сказала тебе про меня?
– Мы о тебе не говорили, – сказала Туся. Может, тебе трудно поверить, но этот мир придуман не только для тебя.
Герман бросил трубку. Туся пожала плечами и отошла от телефона.
– Вот ненормальный! – рассерженно сказала она, но тут же прикусила язык, потому что эти слова прозвучали как диагноз. – Хорошо, что у меня теперь есть другие дела.
И она, взяв щенка на руки, понесла теплый комок в ванную. Щенок сначала упирался, жмурил глаза и всячески пытался увернуться от воды, но, когда понял, что это неизбежно, начал сам подставлять бока под душ и даже пытался укусить струю, бьющую из крана.