Другая Белая
Шрифт:
Всю неделю путешествовали по восточной части страны. Марину удивило, что здесь не было городов: дороги, поля и маленькие деревеньки. В воздухе стоял густой запах навоза. Ее друзьям это «благоухание» было по душе: запах достатка, запах будущего хорошего урожая. «А люди где? Где все четырнадцать миллионов голландцев?» Огромное зеленое поле — и только один маленький трактор тарахтит где-то вдалеке. Люди, конечно, в основном в городах. Ее знакомые жили в «селениях» и этим были счастливы. Заезжать в города не любили: надо знать дорогу, да и парковаться негде.
Однажды заехали в самую чащу леса и остановились у длинного двухэтажного дома, который напоминал огромный высокий амбар с небольшими
— Как жаль, что Анны-Марии нет с нами! Она была бы очень рада это слышать — этого впечатления она и добивалась. Если бы вы видели, какие руины они с Петером купили!
Пили чай, потом повели детей наверх укладывать спать. В просторных спальнях тоже было полно фантазии и уюта, но уже современного. Марина запомнила четыре нежно-бирюзовых шелковых шара, свисавших с потолка по углам детской, а на полу — такого же цвета мягкий палас. Посидела с мальчишками немного, пожелала выздоровления их маме.
Елена вышла проводить гостей, было темно, в нескольких шагах от «амбара» стоял маленький домик, одно из окон которого бросало мягкий свет на крылечко. Пряничный домик. Сказка.
— Здесь я живу с мужем, он сейчас в городе, — сказала Елена.
При свете дня Марина и не заметила домик — он был спрятан в лесу. Перед тем как сесть в машину, она еще раз посмотрела на дом-амбар, что-то он ей напоминал…
Во время поездок часто останавливались возле кладбищ. Здесь они не были огорожены и походили больше на ухоженные парки: красивые памятники, цветы, нигде ни соринки. «Ну, любительница четких и односложных определений, что ты на это скажешь? Это что — быт или уважение к вечному, к человеческому бытию, которое не завершается для других со смертью одного человека?» — в порядке самокритики спрашивала себя Марина. И училась отходить от примитивных формулировок из советской прессы. Помогали голландские друзья с их полным неумением «судить». А еще одна особенность этих людей, которых Марина так легко записала почти что в мещан, — их искренняя радость при встрече друг с другом. Поначалу Марина так и думала: «Страна маленькая, все, наверное, родственники друг другу иначе как объяснить, что при встречах люди разве что не целуются?» Не родственниками они были, но — голландцами. И как прекрасно все говорят по-английски — везде, в любом магазинчике, в любой кафешке. Голландцев просто учили этому языку в школе — и они его знали.
[Марина давно подозревала, что в ее стране существовал какой-то план-заговор: вроде бы и учили их языкам, но почему-то никто после этого учения ничего сказать не мог. Даже в «английской» школе, которую окончили ее сыновья, учили чему-то не тому. Они «заговорили» только тогда, когда стали общаться с англоговорящими сверстниками из других стран. «Вот оно! — Проснулось в Марине чувство справедливости. — Они здесь все время обмениваются, дети из разных стран живут в семьях по месяцу, по году, обзаводятся „вторыми“, как они говорят, мамами и папами. У детей Ине и Хенка такие есть в Штатах, да и у моего младшего сына „вторая мама“ — там же. И у меня самой, между прочим, есть „сын“ в Америке, в Миннесоте, там торнадо недавно все порушил, позвонить бы надо…»]
Потом пересекли Голландию с востока на запад. Там, у самого Северного моря, ее ждала еще одна семья. Те же вопросы, та же зелень в огромных сверкающих чистотой окнах. Серый песок на пустынных еще пляжах, море цвета свинца. Неужели в нем можно купаться? Оказалась, это место было очень популярным курортом. Купания в море Марине наблюдать не удалось, а вот то, как большие группы людей карабкались по песочным дюнам, уходившим у них из-под ног, — на это посмотрела.
— Прекрасные упражнения. Если хотите сердце укрепить или жирок сбросить, — лучше не придумаешь, — объяснила Рут, гостеприимная хозяйка.
Скромный снаружи домик Рут и ее мужа внутри был, однако, шикарным и просторным. В гостиной — огромный белый рояль, натертый — не лакированный — дубовый паркет. За завтраком стол был накрыт белоснежной хрустящей скатертью. В центре стола фрукты в серебряной вазе. Тут же из апельсина был выжат сок. Его пили из стаканов толстого стекла. Похоже… на натюрморт «малых голландцев»! Марина протянула руку и потрогала лепесток розы — настоящий? Угадав ее немой вопрос, муж Рут, тоже Хенк, кивнул:
— Настоящий. В этом доме искусственных цветов не бывает.
Рут преподавала в местной школе два языка — немецкий и французский. Как же она любила поговорить! Марине была рассказана вся жизнь, раскрыты все секреты и проблемы семьи. Проблемы? В этой игрушечной Голландии?! Да — дети. Две дочери. Одна училась слишком много, сдала на сертификат экзамены по нескольким иностранным языкам, а результат? Работает секретаршей в итальянской фирме, там же и мужа-итальянца нашла — без всякого образования.
— И что их связывает? О чем с ним говорить! — не могла успокоиться Рут.
Другая дочь после школы отказалась учиться вовсе и устроилась в прачечную. Ни о каких постоянных отношениях слышать даже не хотела, радовалась жизни, меняя бой-френдов. Ох, дети, дети, даже в такой идеальной стране вы ухитряетесь портить родителям жизнь!
Рут умолила Марину взять норковую шубу, доставшуюся ей от швейцарской тетушки:
— Пожалуйста, избавьте меня от нее: здесь это нельзя носить — обольют зеленой краской.
Марина померила — покойная тетушка была явно в другой весовой категории. Но избавила тем не менее: «жакетик выкрою».
Перед приездом Марины три голландские семьи, в которых ей предстояло жить, распределили между собой «обязанности»: кто за какие достопримечательности отвечает. Рут с мужем отвечали за домик Петра. Знали, что в Заандаме, но отыскали не без труда, когда Хенк уже начал проявлять признаки раздражения. Марина расписалась в книге: «Здесь была…». Тот, кто был здесь несколькими столетиями раньше, а именно Петр Первый, привез в Россию не совсем верное название самой страны. Голландия была и есть лишь частью, провинцией государства Нидерланды.