Другая единственная
Шрифт:
Потом они суетливо поправляли одежду и долго целовались, ни он, ни она не в силах были оторвать свои губы от сладостных губ. Наконец он сказал:
— Тебе завтра работать… Слушай, мне так не хочется с тобой расставаться.
— Мне тоже, Паша…
— Но нужно. Черт побери, Габи, как неудачно мы встретились! Еще месяц назад я мог бы привезти тебя в Москву…
— У тебя тогда были жена и дочка, может, они и теперь есть, я же не знаю.
— Дочка есть, а жены нет. Есть только одна у меня женщина теперь — ты, Габи.
— И ты не приехал бы поздней осенью к нам, верно?
— Верно.
— Ну тогда и хорошо, что все так случилось. Мы встретились, и я… любимо тебя, Паша.
— Я тебя тоже, Габи. Слушай, ну почему все получается не так, как надо? Почему я встретил девушку своей мечты именно сейчас, а?
— Жизнь — сложная штука, Паша. Но если мы встретились… Может, не нужно тебе возвращаться в Москву? Останься со мной, я все сделаю, чтобы…
— Габи, это я должен сделать все для тебя. Ты хотела дачу в Подмосковье — она будет, я клянусь. Твоя, Габи… Господи, какая ты красивая…
— Паша, я отвезу тебя в отель.
— Нет, Габи, ты выпила водки, и это опасно… Нет, тут километра три, дойду сам. А ты возвращайся домой, завтра, как обычно, встретимся в семь…
— Ты дойдешь?
— Конечно, и никаких возражений, моя хорошая. Я буду шагать, петь песни, прыгать и кривляться как сумасшедший. И думать только о том, что у меня самая красивая девушка в мире, моя Габи.
— Ты, главное, будь осторожен, Паша, — с улыбкой сказала она. — Тогда я тебя разбужу. Ты же послезавтра улетаешь?
— Да.
— Разбужу тебя, Паша. Но позвони мне, как только придешь в свой номер, ладно? А то я буду волноваться, и бабушка тоже будет волноваться…
— Ладно.
Очередной страстный поцелуй возбудил его, но он сдержал себя. Ей ведь завтра вставать рано, работать… Он вышел из красной машины и пошел по черному асфальту к отелю. А она сидела в «рено» и смотрела ему вслед. Какая девчонка! И надо было повернуть назад, побежать к старой машине, которая еще стояла на обочине шоссе, снова стиснуть в своих объятиях любимую девчонку… женщину… Надо было, но он думал о том, как решить свои проблемы в Москве, чтобы можно было привезти ее туда. И шагал, шагал…
А нужно было вернуться.
Булыгин сидел в своем кабинете, но не за столом, а в кресле у стены. Его кресло занимал Бахметов, ну так и пусть сидит в нем. Судя по виду Бахметова, чувствовал себя он в этом кресле не совсем уютно. А Булыгин выглядел вполне довольным, вытянул ноги, потягивая джин с тоником, смотрел на своего ставленника с едва заметной усмешкой.
— Да не дергайся ты, Илья, я вчера говорил с женой, решим все эти проблемы миром, — сказал он.
— Что значит — миром? Это, я тебе скажу прямо, пораженческие нотки! Уступишь ему здесь, завтра сам возьмет там. Честно тебе скажу — я уже жалею, это согласился на твое предложение, Петя! У меня в своем бизнесе тоже проблемы возникли, два крупных контракта оказались совсем убыточными.
— Это мелочи, Илья, не стоит огорчаться Ну, малость поделимся с Самариным, все же парень неплохой, сильно помог мне, да и тебе, насколько я знаю, тоже. Ну и пусть тоже чего-то поимеет… Пока что. А там посмотрю, что с ним дальше делать.
— Как это — посмотрю?! — крикнул Бахметов, со стуком поставив свой фужер на стол. — Я согласился присматривать за твоей процветающей фирмой? А получается, она летит в тартарары, ты и пальцем пошевелить не желаешь, Нефедов ничего не может сделать! И значит, я никудышный бизнесмен, так, да?! Это самое настоящее пораженчество!
Булыгин с усмешкой покачал головой, глотнул ароматный напиток, аккуратно поставил фужер на журнальный столик.
— Пораженчество»… Прямо как на партсобрании выступаешь. Ты, Илья, как был партийным чиновником, так и остался им. А времена-то другие.
— Начальство другое, а времена те же самые, — хмуро сказал Бахметов.
— Да нет, все же другие. Слушай, я вспомнил одно партсобрание у нас во Внешторге, уже перестройка вовсю шла. Собрались для того, чтобы исключить из партии одного сотрудника, он остался в Штатах, не захотел возвращаться. Ну раз такое дело, какой он коммунист? Исключили. А я тогда подумал — помогли Сереге. Коммунистам в Америке дороги нет, а те, кого с позором исключили, вроде как своими становятся. Представляешь? Если бы его почетной грамотой наградили, наверное, американские спецслужбы призадумались бы. А так — помогли мужику освоиться в Штатах. Идиотизм, да?
— У вас там все такие были, оборотни! Насмотрелись на красивую жизнь за бугром… Потому и распался Союз.
Булыгин допил свой джин с тоником, поднялся с кресла.
— Про Союз говорить не будем, распался он потому, что дураки рулили, но этот вопрос меня совсем не интересует. Значит, дела у нас такие. Работай и не дергайся. Все под контролем, твой бизнес пока что прибыльный, а тут получаешь хорошо. Нефедова не дергай, он работает в свою силу, пускай работает, других у меня нет.
— Петя, да откуда он взялся, этот гений Самарин? Как ты его поймал на крючок? И зачем отпустил?
— Затем, что он свое дело сделал и мне больше не нужен. Все остальное не важно. Работай и ни о чем не думай. Краха фирмы я не допущу, это железно. Поеду в Думу, интересные дела там творятся, столько людей … И что характерно, кто знаменит на всю страну — простой и приятный человек. А кто случайно попал — такого делягу из себя строит! Мне нравится работать с этими ребятами.
Он пожал Бахметову руку, хлопнул его по плечу и пошел к двери. Новый гендиректор «Центуриона» растерянно смотрел ему вслед. Надеялся, что Булыгин предпримет какие-то решительные меры, защитит свою фирму от посягательства… Ни черта подобного. Такое впечатление, что Пете по душе эта ситуация.