Другая единственная
Шрифт:
Действительно, самая красивая девушка в мире. А ведь еще совсем недавно он скептически относился к подобным утверждениям. Но вот… Хотелось передвинуть стрелки часов, чтобы скорее наступил вечер, семь вечера, когда она придет к нему в номер… Что сделать для нее, чтобы этот вечер, последний для них тут, в Испании, запомнился Габриэле? Он уже заказал в ресторане шампанское, вино, виски, закуски, двадцать пять красных роз… Наверное, ей будет приятно увидеть все это. Конечно, не миллион… алых роз, но и двадцать пять будут выглядеть вполне прилично, ей понравится. Что еще сделать для нее? Для девушки, которая
А ей ничего не нужно, она сама счастлива быть с ним, независимо от того, удачлив он или нет, много денег имеет или не очень. В этом суровом, жестоком мире такая женщина… И странной кажется, и притягательной вдвойне. Неужели есть еще истинная любовь, которая сильнее всех других чувств?
Габриэла доказала — есть. Да она ведь была совсем не похожей на других девчонок, чересчур самостоятельной в своих решениях и поступках. И что больше определяло ее характер: гордая кровь испанских грандов или фантастическая бабушка, интеллигентка старой закалки, презирающая нынешних худосочных представителей «высшего света» России — трудно сказать. Но в итоге получилась удивительная девчонка!
Шуршание гальки за спиной заставил его резко встать, обернуться. Поскольку на пляже, кроме него, было всего трое отдыхающих, кто-то решительно приближался именно к нему.
Крупный смуглый парень с бровями, сросшимися на переносице, остановился прямо перед ним, лицо парня было перекошено от ярости. Он что-то говорил по-испански, но понять, что именно, невозможно было, слишком быстро тараторил, правда, если бы и замедлил свою речь, вряд ли она стала бы понятнее. Хотя общий смысл ясен. Имя «Габриэла» прозвучало — значит, тот самый Хосе пожаловал. И он явно недоволен тем, что Габриэла встречается с Павлом.
— Ну и что ты хочешь? — спросил он.
Хосе много говорил, из его речи трудно было понять, чего он хочет конкретно, но в общем… В русском варианте это звучало бы примерно так: «Если ты, козел, еще хоть раз приблизишься к Габриэле, будешь иметь дело со мной…» И так далее. Вот и соперник появился, и его появление прямо-таки взбесило, вспомнилось еще, что он же чуть не задавил его вчера вечером на ночном шоссе.
— Короче, так, сеньор Хосе, — сказал он, — если хоть волос с ее головы упадет — я тебя прикончу. Понял, нет? Руссишь мафия, — добавил для пущей убедительности и чиркнул себя по горлу, ткнув в испанца пальцем.
Надеялся, тот поймет, с кем имеет дело. Но Хосе не понял или не захотел понимать, ударил справа, он еле успел уклониться, но все-таки почувствовал жжение на левой скуле, без раздумий ударил в ответ дважды по корпусу, а третьим попал в ухо испанскому сопернику, похоже, крепко попал, тот взвизгнул и бросился на него всем телом. Они упали па прибрежную гальку, молотили друг друга с молчаливым остервенением, а потом прибежали служащие отеля и растащили их в разные стороны. Хосе и вправду был не совсем нормальным, но и он завелся не на шутку, готов был рвать зубами этого испанца!
— Все, кранты тебе, козел, понял?! — кричал он и хотел добраться до этого Хосе.
А тот не очень-то испугался и тоже рвался продолжать поединок.
Непонятно, кто бы стал победителем, но служащие отеля увели строптивого парня, им не нужен был скандал, который мог повредить репутации отеля. А он, сгорая от ярости, бродил по морскому берегу, сожалея о том, что не добил этого придурка. Только за то, что подумал, будто может быть достоин красивой и умной Габриэлы, его следовало бы искалечить, дебила!
Волны с грохотом накатывались на берег, но слушать их уже не хотелось. Он подошел к линии прибоя, зачерпнул ладонью соленую влагу, приложил к саднившей ссадине на левой щеке, поморщился.
Самарин сидел в кресле у камина, задумчиво смотрел на оранжевые языки пламени, лениво колыхавшиеся над обугленными березовыми поленьями.
Как сейчас, помнил свои мысли в те минуты. В ужасное время пришло это прекрасное чувство! Будь он в порядке, быстро решил бы все проблемы — без раздумий улетел бы с Габи в Москву и билеты, и визу сделал бы в течение дня… Но тогда ее нельзя было везти в столицу России, по крайней мере до тех пор, пока он не решит свои финансовые проблемы, не избавится от страшной угрозы.
Как же все несправедливо, неправильно получается! Хотя… Ему дали две недели, чтобы выплатить неподъемный долг. После долгих телефонных переговоров и встреч, которые закончились ничем, после яростных упреков жены, ее истерик, ее шумного ухода к родителям такая тоска навалилась, что он уехал на неделю в Испанию, чтобы в последний раз насладиться морем, красивой южной природой, может быть, красивой женщиной, пусть даже проституткой. А судьба подарила ему невероятную любовь, и теперь уже не хотелось возвращаться, чтобы умереть. Он вернется, чтобы до последнего бороться, использовать все свои возможности, согласиться на любые условия, но только выкарабкаться и привезли в Москву Габи.
Такой — слабый, растерянный — он и встретил свою великую любовь. Она воодушевила его, но… хотелось сделать для Габи нечто невероятное и увидеть ее блестящие от восторга глаза… Что может быть слаще? И пусть ей это не совсем и нужно по большому счету, но он хотел… Глупая фраза — бросить к ее ногам весь мир, но это так.
Судьба подарила и отняла… Почему?! Что он сделал неправильно?
Сильный грохот у железных ворот отвлек от воспоминаний. Самарин встал с кресла, недовольно поморщился, подошел к окну. Похоже, кто-то сильно колотил ногой о железные ворота. Там же 6ыла кнопка звонка, неужели дружно нажать ее? Впрочем, если человек напился в стельку и заплутал в дачном поселке, до кнопки ли ему?
Самарин снял со стены помповое ружье «Ремингтон», загнал патрон в ствол и вышел на веранду. Пьяный скорее всего, но всякое может случиться, особенно после того, как взят крупный кредит в банке и заключены два крупных контракта, которые явно не понравятся конкурентам, а их, помимо Булыгина, хватает. Значит, следует позаботиться о своей безопасности.
— Кто там? — резко спросил он, приоткрыв дверь веранды.
— Это я, Паша! — ответил из-за ворот пьяный женский голос.
Самарин не сразу сообразил, что это Лена, и лишь когда она назвала свое имя, подошел к калитке, распахнул ее, с изумлением уставился на женщину. Она стояла, покачиваясь, в руне держала початую бутылку виски.