Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

Клейн Лев Самуилович

О, выразить это публично, ты хочешь сказать? Перед публикой? Ээ… но посмотри, я всегда подходил к этому как к подтверждению моей сексуальности, понимаешь? Это была тонкая линия… И я не хотел эксплуатировать публику. Тут есть какая-то доля возбуждения публики, но я не хотел… э… вроде как совать им в нос мою сексуальность, так сказать. Я всегда старался получить удовольствие от того, что я делаю, по крайней мере выглядеть так, как если бы я получал удовольствие от того, что я делаю, так что публика, надеюсь, связывала с этим чувство удовольствия от собственной сексуальности, от собственных тел, от собственной гомосексуальности. И это то, что я старался делать. Я не всегда просто

работал.

Можешь ли ты описать для меня свое выступление или — это наверное неправильное слово — твои выходы или как вы их там называете?

Ну, когда я впервые начал работать, мои костюмы были какой-нибудь обычной одеждой. Видишь ли, я всегда старался соединить два разных чувства в одном номере. Я шел от легкого к сильному. Я выходил в белой рубашке от Ива Сен-Лорана и в черных брюках — так? — а затем я снимал рубашку и за ней брюки, но под ними у меня были, скажем, черные штанишки трико и такой же бадлон, скроенный так, что он закрывал мою грудь… ммм… как раз над сосками, и с воротничком — стоячим — а затем я постепенно стаскивал трико, а под ним внизу у меня мог быть либо джок-стрэп (спортивный бандаж для гениталий) — у меня был этакий славный зеленый джок-стрэп — либо черный полупрозрачный треугольник на шнурочке. И музыка тоже: большую часть времени я старался начать с чего-то медленного и мои движения должны были быть медленными и эротичными, я подстраивал их очень старательно к публике. Больше мягкие вещи о любви. А потом я любил переходить в более жесткий план — музыку типа рока или в быструю, резкую музыку и движения.

Свою повязку на шнурочке ты тоже снимал?

Ага. Это было, конечно, одним из условий найма.

Это было трудно делать в первый раз?

Ну, сперва было. И я также заметил, что в девяти случаях из десяти даже те ребята, которые работали там, — я имею в виду, что они с этого жили, делая стриптиз и в других местах, — так вот когда дело подходило к снятию прикрытия гениталий, они проделывали это отвернувшись от публики. Что, я думаю, вроде как интересно. Много раз я поступал так же, но через какое-то время я так освоился, что это меня уже не беспокоило. Но вот в партере, сойдя со сцены, первые несколько недель мне было очень трудно работать. Я бы не сходил со сцены в зал, мне бы оставаться на сцене.

Ты имеешь в виду выходы в публику?

Да, мне было трудно сходить в публику. Но с течением времени я даже разработал специальный номер, когда делал финал моего обнажения. Я снимал прикрытие на шнурочке… это было под Донну Саммер из ее альбома «Живые и снова», и это был сказочный номер, потому что он работал отлично. У меня был один из этих, ну как джок-стрэп, но без двух задних шлеек, так? И повязка на шнурочке под низом, и я сходил со сцены к креслам и проделывал всё раздевание на креслах. Стоя на поручнях. Потому что тогда это оказывалось переходом от дальнего плана к очень близкому… хоть иногда это было уж очень вплотную.

Я бы хотел спросить, пытались ли посетители прикасаться к тебе?

Да. Ну, реакции были интересными, потому что там были люди, у которых на лицах был написан страх — они просто боялись прикоснуться к тебе. То есть я не знаю, что, по их представлениям, случится, если они дотронутся до тебя, но похоже, они просто не хотели никакого контакта. А были и другие, которые лапали тебя. То есть они не могли удержать свои руки при себе. И были люди, к которым ты подходишь и они испытывают удовольствие от этого, они принимают всё, как есть, понимаешь, улыбаются тебе и просто хорошо проводят время.

А что ты делаешь, когда тебя лапают?

Сперва это очень меня смущало, потому что это не было задумано как часть

номера и вроде я здесь не для лапанья. А они вроде думают, что я здесь для этого, и… понимаешь, для меня вся штука в том, что ты чувствуешь какую-то теплоту, а тут это лапанье… В этом ничего нет, никаких эмоций, они думают, ты просто тело, и это вроде как пойти в лавку и попробовать фрукт или что-то еще. Ты вдруг становишься товаром или чем-то вроде.

<…> Я научился переводить это в игру, в которой это выглядело как если бы я мог соучаствовать, потому что это было очень возбуждающим. Это как всё другое: дело не в том, что произошло, а в том, что по мнению публики могло бы произойти. <…> И я понял, что это было наиболее возбуждающим для остальной аудитории. Это чувство. Потому что были случаи, когда это действительно происходило. Не столько со мной, но с другими. <…>

Ты рассказал мне однажды об инциденте, когда кто-то на самом деле сосал твой член, когда ты танцевал на креслах. <…> Какое было чувство, то есть…

Чувство отличное! — нет… очень странное… Понимаешь, как это было. <…> В тот день, не знаю почему, я был в плохом настроении. <…> Я делал свой номер, это был второй или третий номер, было не так уж много публики, и в первом ряду сидел этот мужчина. С самого начала было неважно, что я делаю и что делает кто-то другой, просто — может быть он был опустошен — он хотел хорошего времяпрепровождения, и он пришел получить то, чего хотел. <…> Никто не подыгрывал, кроме этого человека, очень близко ко мне. И я думаю, это было скорее из страха с моей стороны. Я танцевал на креслах, а он сидел, хватая меня и делая неприличные гримасы ртом, и после одной из этих штук я мысленно сказал себе: «Ладно, если это то, чего ты хочешь, ты это получишь». И я сделал ему всё, я направил всё ему, и разделся для него. Он манил меня придвинуться ближе, стать над ним, так я и сделал, и всё обнажение я проделал над ним, и он начал нагибаться к моему телу и всё такое. Но я делал это…

Что «всё такое»?

Ну, сосал мне, понимаешь… Но я делал это больше из страха, потому что не был на деле увлечен им, и для меня это вообще не было сексуальным чувством. Не знаю, чем это было для него. <…> В других случаях — много раз было, что люди хватают твой член или трогают тебя за задницу, но знаешь, иногда это приятно, потому что это иной вид прикосновения То есть они в самом деле хотят тебя, и, думаю, в этом всё дело. Это чувство, что тебя хотят, и ты здесь, и ты создал это чувство, что каждый мужчина в зале хочет тебя.

Это, вероятно, чертовски задевает.

Да, когда это случается, то чертовски. Это… это прекрасно. Но это фантазия. Это прекрасная фантазия, понимаешь, потому что на деле с этим связано много другого» (Denneny

Таковы те чувства, которые хоть немного скрыто витают за каждым актом обнажения на людях, обнажения в однополой среде, не привыкшей к такому обнажению. Эти чувства носят оттенок гомосексуальности, даже когда это не осознано.

2. Интернат

В основном наше современное общество антигомосексуально, а по идеологии даже часто антисексуально вообще. Казалось бы, оно должно всеми своими установлениями внушать своим новым, подрастающим членам отвращение к гомосексуальности и ориентировать его на гетеросексуальный путь. Официально его девизы именно таковы. Но в нем есть целый ряд вполне общественно-признанных, общественно-одобряемых, стандартных и повторяющихся ситуаций, когда в локальных подразделениях общества создаются условия, способствующие развитию именно гомосексуальной ориентации.