Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность
Шрифт:
<…> Когда он взглядывал на меня и видел, что я смотрю на его стояк, я не отводил взгляда. Первые разы, когда он видел это, он отворачивался в сторону, как бы стараясь укрыться, но через какое-то время он уже показывал его мне так же, как я ему свой.
«Давай, договоримся».- сказал я.
«О чем?»- спросил он.
«Обмен дрочкой». Его кисть остановилась. «Ну, не надо, если это для тебя слишком».
«Я никогда не делал чего-либо подобного». Он сделал глубокий вдох.
«Это просто дрочка. Мы дрочимся всё равно. Какая разница, чью руку мы используем? Ну, ладно, забудь».
Он начал потягивать свой ствол снова, хотя несколько медленнее, чем раньше. Я
«Мм… кто будет первым?» — спросил он.
«А мне по фигу. Можем начать вместе. Хочешь испробовать?»
«Ага. Ты будешь мне показывать».
Я отодвинулся на коленях. Он сидел на корточках, а его твердый тычок всё еще был в его руках, мне было трудно за него ухватиться. Он казался просто непонимающим, но когда он увидел мою вытянутую руку, он сел, убрал свою руку с члена и подался тазом вперед. Когда мои пальцы сомкнулись вокруг его ствола, он как задохнулся. Какое-то время он искал мой член ощупью. Ощупью, потому что закрыл глаза. Он взял рукой мой член неудобно, не сомкнув руку, и стал двигать рукой по члену, неловко гладя его. Я верю, что он никогда не делал этого прежде, и очень возможно, что никто, кроме него самого, не дотрагивался раньше до его члена. Но скоро он улучшил свою хватку и движения. <…>
«Ах, черт, это изумительное ощущение, Стоун, здорово. Ощущать твою руку очень хорошо», — сказал он <…>
«Но было бы еще лучше в постели, может быть с каким-нибудь лосьоном».
«Ага, именно так,» — сказал он, и было неясно, соглашался ли он с перемещением в кровать или ему нравилось, как я щекотал дорожку под головкой его члена».
Они переселились в кровать, и Стоун предложил сначала обслужить Криса. «Я лежал рядом с ним и гладил его член. «Теперь говори мне, ты ведь знаешь, как тебе лучше: плотнее… свободнее… возле кончика… возле основания… быстрее… медленнее… короткими рывками… длинными движениями». Я показывал то, что называл.
«Делай, что делаешь, — сказал он. — Но что, если я спущу?»
«Ну, тогда и будет мой черед».
«Ты имеешь в виду, что это окей?»
«Чудак, так ведь вся идея в этом», — сказал я ему».
Через некоторое время Крис объявил:
«Ах, черт, мне хочется кончить». Его яйца были уже туго подтянуты к основанию члена, и я знал, что достаточно несколько постоянных, непрерывных поглаживаний, чтобы он кончил. Дроча парня, я стараюсь делать это так хорошо, чтобы он затем делал так же хорошо мне. Другими словами, я делаю это не потому, что так уж люблю манипулировать его членом, но мне нравится видеть, как парень кончает. Я не имею в виду, что люблю смотреть на вещество, вылетающее из его члена. Я люблю видеть изменения в его теле, когда он разгорячен.
По мере того, как Крис становился жарче и жарче, он как бы рос. Мускулы вздулись там, где до того была бесформенная масса. Соски отвердели. Грудь покраснела. <…> Глаза его были надолго закрыты. «Сейчас кончу», — предупредил он, как если бы я испугался этого. «Давай, кончай, жеребчик. Работай, работай». Его живот отвердел. Ноги задрожали, и он выстрелил свои молоки.
Теперь, когда дело сделано, не надо останавливаться, пока не будет сказано прекратить. Можно замедлить немного, когда большая часть его семени уже здесь, но я продолжаю доить, пока не будет сказано: стоп. <…> Он бился так, что я думал, сломает кровать. «Ах, черт!» — сказал он, содрогаясь от удовольствия. И лежал на спине, тяжело и часто дыша. «Ах, черт, ах, мать твою, ах черт…» — и так секунд тридцать. А потом: «Спасибо, Стоун. Ну, спасибо, это было здорово».
Потом, естественно Крис отплатил Стоуну
Назавтра Крис сказал: «Насчет вчерашней ночи…» Стоун боялся, что разговор будет неприятным, но Крис продолжил: «Ну, это был лучший секс (или как ты там это назовешь), который я когда либо имел. Я прокручивал в мыслях это всё снова и снова и я совершенно уверен, я хотел бы, чтобы это повторилось. Только я вот думаю…»
О чем он думал было: Сколь голубыми это нас сделает? Стоун успокоил его, что не намерен целоваться. Они согласились быть и дальше всего лишь «приятелями по дрочке» (jack-off buddies) (Eighner 1998: 14–27).
Но они в сущности уже практиковали регулярные гомосексуальные контакты. Ведь взаимная мастурбация — один из видов гомосексуальных сношений, при чем весьма распространенный (по Гиршфельду 40 % гомосексуалов ограничивались только этим способом удовлетворения, по Уэсту — 17 %). Какова в этой обстановке психология перехода к более глубоким видам гомосексуальных сношений?
Текст третий:
Рассказывает Джеймс, парень явно гомосексуальный и не скрывающий этого от интервьюера. «Я не думаю, что многие помнят Курта. Это был высокий узкий в талии блондин, говоривший с гнусавым выговором провинциала. <…> Он пытался отрастить усы, но был столь светлым, что усов не было видно, пока он сам не попросит их заметить. Но зато его светлые волосы на груди не заслоняли его мускулов, и он всегда выглядел чисто выбритым. <…>
Как-то поздним утром он, лежа на спине в своей постели, расстегнул свои джинсы, высунул член наружу и начал дрочить. <…> Первый раз, как это произошло, я подошел к его кровати и, начав поглаживать свою промежность, сказал: «Это выглядит крутой забавой». А он говорит: «Так и есть». Тут я говорю: «Знаешь, у меня встал вовсю» и потираю промежность. А он говорит: «Никто тебя не держит, делай то же самое». <…> Я достал свой член и мы стали дрочить… <…>. Это повторялось не раз».
Однажды когда Джеймс был в одних трусах, а Курт сел на кровать и стал расстегивать свои джинсы, Джеймс, услышав звук его молнии, скинул трусы и оказался совсем голым. «Я стоял в ногах его кровати немного в стороне, и не скромничал глядя прямо на его член, когда мы это делали. Однажды он сказал: «Если уж ты готов стоять тут голым, когда дрочишь, почему бы тебе не повернуться кругом и не показать мне твою славную попочку?»
Ну, ты помнишь, каким я был тогда, я выглядел очень мальчишески, с гладкой попкой. Значит, я показал ему небольшое шоу, и сказал ему, что если уж он хочет глядеть на мою попку, то я хочу видеть его грудь и ему надо снять свою рубашку. До того, он только вынимал свой член из штанов для дрочки, а теперь он стал снимать и рубашку. Он не был мистером Америка, но был мускулист, и коль скоро он видел, что я искренне любуюсь его мускулатурой, ему было приятно мне ее показывать. Он больше получал от показа своих мускулов, чем я от любования ими. <…>
Я не откладывал намеков надолго. К третьей или четвертой сессии я предложил пососать его член. Но он на мои слова: этого никогда не будет, и чем скорее ты выкинешь это из своей красивой головки, тем счастливее будешь.
В остальном, дела помаленьку двигались. Сначала он только глядел на мою попку, потом он хлопал по ней, потом немножко стал поигрывать пальчиком, легонько, только вокруг очка, и большей частью для собственной забавы. Ну, и я, через какое-то время стал сжимать его бицепсы, тереть его плечи, даже пощелкивать по его соскам и полизывать его подмышки. И я мог смотреть на его член, сколько угодно, я только не мог прикасаться к нему».