Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие
Шрифт:
Персонаж от автора (видимо, сам Харитонов) очень профессионально ведет типичное интервью психоаналитика. Паренек рисуется; интеллигентному, но явно сексуально заинтересованному знакомому хочет представить себя наивным, чистым, совращенным только недавно. Заботится о достойном образе и… набивает себе цену.
«Значит, на 8-е марта я поехал в Москву (из Иж-ска). Вот тут я и узнал.
Нет до этого была история с этим народным художником. Он пришел к нам в училище, попросил придти к нему попозировать. Ну и потом начал заговаривать на эти темы, но всё так деликатно, и, главное, отношения учителя и ученика <…> да мне бы с ним было противно, ему 60 лет, я его
— А откуда узнал что в центре собираются?
«А вот мне этот сказал и предложил встретиться. С ним я не встретился, но за эти дни встречался с другими, вот так я всё это и узнал. Ну, стоило мне появиться, все сразу подходят, я с этим не иду, с тем не иду, смотрю кто понравится».
Всё выглядит очень просто и соответствует стереотипу. Местный интеллигент начал приобщать простого паренька к гомосексуальному общению, но очень умеренно, а столичные «тусовки» окунули в разврат. Интервьюер подозревает, что это только поверхностное впечатление, что парень лишь приоткрыл свой опыт, и за его монологом следует искусно, осторожно сформулированный вопрос:
— Ну а раньше в детстве, что-нибудь такое бывало, наверное, с каким-нибудь школьным товарищем, так, по-детски? —
«Да, был один друг, мы с ним друг у друга дрочили».
— Часто?
«Да как только никого нет, так и подрочим. Но только дрочили, больше ничего».
— А девушки у тебя бывали? —
«А как же, конечно».
— А почему нет постоянной? —
«Ну они глупые какие-то все, и постоянной девушки у меня не было, а что, просто ходить с ней, провожать и говорить неизвестно о чем, неинтересно. Они же не стремятся спать, им больше нужна просто любовь и провожания. Ну а так, отдельные случаи, да, мне очень понравилось. В колхозе с одной, я заметил по часам, я ее пахал час десять минут, как эксперимент, я регулировал, чувствую, скоро конец, я придерживаю, она уже истекала ручьями».
— Ну а тебе приятней с девушками или с парнями? —
«Да, с девушками, конечно, там у нее внутри всё так обволакивает, приятно, мокро всё время».
На этой стадии парень предстает сексуально чуть более опытным, но в основе своей гетеросексуальным. Однако знакомство продолжается, интервьюер расположил его к себе, парень проникся доверием, и «постепенно он рассказал больше и о тех днях в Москве и о всех своих связях». И тут выясняются его гораздо более ранние, бурные гомосексуальные приключения, и, что главное, возникшие по его собственной инициативе.
«Вообще-то, честно говоря, началось всё не в Москве в Быково; и не с художника. А когда я однажды был проездом в Кирове, я зашел в туалет, и там была надпись перейди в другой туалет на такой-то улице. Я пошел туда».
— А не боялся, не было противно? —
«А меня никто в городе не знал, я никого не знал. И вечером уезжать. И вот там стоит один такой страшный, правда, молодой, в очках, губастый. И он мне предложил зайти с ним в кабинку, две разные кабинки рядом, он меня оттуда так пальчиком поманил и взял в рот. О! А там еще лучше, чем в п…е, еще мокрее. И рот у него такой большой, зубами не царапает, так всё мягко. Я был прямо в экстазе. И он был в таком восторге, говорит — у тебя такой большой! давай снова встретимся! Я говорю нет не могу, сегодня уезжаю <…> Так вот, когда я приехал в Иж-ск, я стал искать таких людей.
<…> Так вот, с народным художником. Когда он зашел к нам в училище, я всё это знал. И сразу понял, что к чему, когда он меня к себе зазвал».
Оказывается, народный художник был вовсе не инициатором — парень искал и ждал таких, художник просто подвернулся. В Москве же, когда парень попал в центр, освоился там,
«и здесь самое главное было знакомство: подошел ко мне в последний вечер Миша такой, приятный, с усиками, он мне сразу понравился больше всех и мы поехали к нему <…>. Мы зашли с ним в ванную, он там сзади смазал мне, выеб. И он мне так понравился, вот один случай, когда я даже сам захотел взять у него в рот. Но не взял! Как мне не хотелось с ним расставаться! <…> Больше я не мог ни о чем думать, только он был у меня в голове».
Рассказал о нем художнику, тот отговорил ехать в Москву. Вместо этого паренек, Сережа, поехал домой в деревню и встретился со своим школьным другом Сашей — тем, с которым раньше дрочился. Ему предварительно написал: «мы должны с тобой увидеться, я тебе такое расскажу! такое! как я съездил в Москву, у тебя дух захватит». Тут Сережа выступает совершенно отчетливо уже соблазнителем. И вот, приехав, он, как он рассказывает, «встретился с Сашей, этим своим школьным другом». Тот
«слушал и прямо стонал, потом истопил баню и говорит — делай со мной всё что с тобой делали в Москве! А у меня там в рот брали, что ж я ему должен тоже? Мне этот его х… какой-то кривой с синим концом с детства еще надоел. Ну я так и быть взял у него, прямо чуть не стошнило. Вот единственный раз, больше никогда никому! Он изнеженный такой, всё время дома сидит, любит читать по истории, всё про Русь, западного ничего не признает, такой патриот…».
На ноябрьские праздники автор (или тот, от имени которого ведется повествование) сам поехал в Ижевск, увиделся со всеми персонажами. Художник оказался совсем не старичком, каким он виделся по рассказу Сережи. Узнав, что едет один из Москвы, приехал из деревни и Саша. Как пишет автор-интервьюер уже от себя,
«И ждал, что из этого будет. <…> Думаю, с замиранием сердца. Но не показывал вида. А уж в кровати такой податливый, нежный. Такой худенький, теплый, молоденький. Так ему сладко было всё что с ним делали. Трогал меня несмелой рукой за х… Опять же, если я сам его руку подвину». Собирается стать попом, хоть отец парторг в совхозе. «И как ему пойдет быть попом. Такие у него выразительные глаза, длинные черные брови, яркие губки; бородка ему пойдет. <…> Пусть идет в церковь» (ХГ Г 229–233).
Очень осторожным надо быть, принимая на веру рассказы гомосексуалов о том, кто и когда их совращал, как их вовлекли со стороны в гомосексуальное общение, кого из встречных нужно винить за их гомосексуальную судьбу. Чаще всего это маска, прикрывающая собственную тягу, собственную авантюрность, собственную страсть, и Харитонов это уловил.
6. Анализ гомосексуальной натуры
Еще более, чем в этнографических наблюдениях, исследовательский талант Харитонова проявлялся в психологической интроспекции. Мало кто в русской литературе столь глубоко, полно и тонко анализировал критически (на примере собственной личности) особенности психики гомосексуалов. Их суетность, бахвальство друг перед другом любовными успехами, сплетни, ревность.