Другая сторона
Шрифт:
Делать этого явно не стоило. Ржавое крепление сухо зашуршало, вытягивая гвозди из балки крыши. Водосток вздрогнул и заметно отошел от стены.
– Попался! – раздалось за спиной. – Теперь ты у меня получишь!
Новая струя воды хлестнула по затылку и рукам. Превозмогая напор Наткет повернул голову. Сосед стоял у самой ограды и с ухмылкой инквизитора поливал его из шланга.
– Дилавети! Черт побери! Вы, совсем рехнулись?!
Струя воды сдвинулась и забила о стену. В лицо полетели колючие брызги. Водосток истерично заскрипел.
– Наткет? – сказал Дилавети. –
– А кто еще?! Прекратите меня поливать!
– Я подумал, грабитель! – сказал сосед, так и не опустив шланга. – Смотрю, кто-то по крыше карабкается. Думаю – ничего себе! Откуда ж мне было знать, что это ты приехал?
Наткет чувствовал себя как выхухоль на краю горного водопада. Прямо сейчас – хоть отжимай, и если не свалится, того и гляди захлебнется.
– Давно приехал? – спросил Дилавети. – И даже не зашел проведать…
До него наконец дошло, что что-то идет не так. Чуть подумав, он опустил шланг. Отфыркиваясь, Наткет облегченно выдохнул – хоть одной проблемой меньше. По волосам струилась вода, затекая в глаза и за шиворот, но это мелочи. Сосед прикрыв глаза ладонью, смотрел на его эквилибристику.
– Послушай, – озадачено спросил Дилавети. – Ты там в порядке?
– Да, вполне…
– Может, чем помочь? – спросил Дилавети. – Я могу принести лестницу.
Наткет посмотрел на клумбу. Нет уж. Пускать сюда Дилавети с лестницей, все равно, что пригласить слона в оранжерею помочь с пересадками. Вытопчет цветы и не заметит. Решение было слишком радикальным.
– Нет спасибо, – ответил он. – Попробую как-нибудь сам.
– Как знаешь, – сказал Дилавети. – Мое дело, – предложить. Ты что проводку чинишь? Сверкнуло будто молния.
– Да, да – проводку.
Наткет был не в том состоянии, чтобы объяснять про компас. Главное, чтобы Дилавети не задался вопросом, откуда проводка на крыше. Выдумать убедительный ответ Наткет бы не смог.
– Хорошее дело, – сказал Дилавети. – Не успел приехать, а уже дом в порядок приводишь. Хозяйственный стал. Хвалю.
Водосток прогибался и отходил в сторону. Если он ничего не предпримет, падения не избежать. Наткет подтянулся, но только усугубил ситуацию – вылетело еще одно крепление и жестяной желоб сорвался. Из водостока посыпался гнилой мусор – листья, веточки и перья, остатки птичьего гнезда. Наткета швырнуло вниз, пальцы соскочили и только чудом он умудрился перехватить желоб. Наткет вцепился в него как коала в эвкалипт, прижал к груди, с тоской и ужасом понимая, что все равно сползает.
В стороне блестело окно спальни. Если вытянуть руку и наклониться, то можно дотянуться кончиками пальцев до подоконника. Тот казался более надежной опорой, по сравнению с той, на которой он висел. Да и окно не закрыто…
Только как до него добраться? Раскачать водосток и перелететь, словно Тарзан на жестяной лиане? Но каждое лишнее движение отзывалось пронзительным визгом и треском креплений. Гвозди прямо выпрыгивали из рассохшихся досок.
– А давно приехал? – спросил сосед.
– Вчера.
Дилавети задумался.
Запястья жутко ныли, мышцы сводило от напряжения. Наткет подтянулся,
– Сосед? – снова подал голос Дилавети. – А у тебя память хорошая?
Наткет попытался сообразить, не собирается ли Дилавети припомнить какую-нибудь давнюю обиду. В детстве Наткет объедал ежевику и смородину на его заднем дворе. Если сейчас в отместку сосед окатит его водой из шланга…
– Не жалуюсь.
– Такое дело, – начал Дилавети. – Я пару стихотворений сочинил. Лимериков. Поливал лужайку и пришло Вдохновение. А под рукой нет ни ручки, ни бумаги. Бежать в дом – это растерять и стихи и Вдохновение… Вот я и подумал, может ты запомнишь? Сам я могу забыть, или перепутать чего.
Стихи? Наткет уставился на соседа, на мгновение забыв о своем плачевной положении. Дилавети со своей залысиной, пивным пузом, в грязной майке и мятых шортах меньше всего походил на поэта. Наткет знал его с детства, и сколько помнил, соседа занимали исключительно судебные тяжбы с бывшей женой. Наткет и не подозревал, что тот пишет стихи.
– Я могу попробовать, – сказал он, и тут же пожалел о своем решении. Какие могут быть стихи, когда он в жалких метрах от катастрофы? Думать надо о том, как добраться до окна.
– Благодарю! – обрадовался Дилавети. – Это несложные стихи, всех этих сбитых ритмов, ассонансов и терций я еще не постиг. Но начинать надо с малого, а? Юмористические лимерики, как-бы для детей, но не только. Один старичок… ты запоминаешь?
Наткет вытянул руку. До карниза считанные сантиметры… Паутина трещинок на белой краске казалась удивительно красивой, а сами доски воплощением надежности. Со времен Ромео, еще никого так не манили окна.
– Сосед?
– Да, запоминаю…
– Хорошо. Один старичок в Альбукерке, супругу держал в табакерке. Но когда просыпался, всегда удивлялся, жену находя в табакерке. Запомнил?
– Вроде того.
Наткет покосился на лучащееся от счастья лицо соседа. Дилавети искренне радовался своему творению. У Наткета язык не повернулся бы его расстроить. Да, в конце-концов, он же не претендует на место Китса.
Наткет перевел взгляд на окно. Может рискнуть? Раскачать трубу и… Врезаться в стену? Или того хуже – в стекло? Разбить и изрезать руки в кровь?
– Точно запомнил? – переспросил Дилавети. – Повтори! Сейчас ты несешь ответственность перед всем человечеством. Если шедевр погибнет…
То человечество, к своей радости, о нем не узнает. Вместо этого Наткет сказал:
– Альбукерке – жена в табакерке.
– Нет-нет! Не жена, а супруга. Подобное официозное обращение задает иронический контекст.
– Запомнил, – супруга в ироническом контексте.
Похоже отношения с женой до сих пор не давали соседу покоя.
И без того мокрые руки, вспотели. Сколько он еще продержится? Надо действовать. Наткет отклонился назад, потом вперед, раскачивая трубу. Чуть сильнее, еще чуть…