Другая сторона
Шрифт:
– Осторожнее, – запоздало предупредила Николь. – Нам туда.
Она махнула рукой, указывая направление. Ловко увернувшись от очередной возмущенной ветки, она пошла вперед. Наткет едва за ней поспевал; приходилось то пригибаться, то отпрыгивать назад. Вскоре он приноровился к подобной дороге, но все равно постоянно нужно было быть начеку.
У корней одной из сосен Наткет заметил бледное семейство мухоморов.
– Погоди! – крикнул он Николь.
Он достал телефон и присел перед грибами на корточки. Пришлось отползти назад, чтобы все семейство поместилось в
– Опять идешь по отцовским стопам? – усмехнулась Николь.
– Вроде того, – сказал Наткет, вставая. – Кое-что проверил. Он был прав – грибы действительно фотогеничны и не пытаются убежать.
Он посмотрел на темный, желто-коричневый снимок на экране телефона, и в первый раз пожалел, что под рукой не оказалось приличной фототехники. Выставить бы свет, подобрать объектив – и сразу на обложку глянцевого журнала о природе. А так – только загубил кадр.
– Мы почти пришли, – поторопила его Николь.
Тропинка постепенно уводила от дороги, а минут через пять свернула влево. Пройдя еще немного, они вышли на круглую лесную поляну.
– Это здесь, – шепотом сказала Николь.
– Что? – удивился Наткет, но не успел он задать вопрос, как уже знал ответ.
Поляна заросла жесткой травой, кое-где сменявшейся проплешинами мха. Из земли выглядывали останки сваленного молнией дерева. Корявый пень блестел мшистыми наростами, из которых торчали грибы на тонких ножках, кремового и сиреневого цвета. На пне стоял старый телевизор.
Наткет подошел ближе. Старая, если не антикварная модель. Наткет забыл, когда в последний раз видел подобные телевизоры – с тумблером переключения каналов и бесчисленными рукоятками настройки. Экран, кинескоп и прочие внутренности отсутствовали – по сути, остался деревянный ящик. От влаги фанера обшивки расслаивалась, пластиковые панели позеленели от пленки водорослей. А внутри телевизора, словно диктор из кукольного шоу, восседал облезлый плюшевый енот.
Годы его не пощадили – Наткет не видел более жалкой игрушки. Мокрый, грязный, енот выглядел так, словно еще чуть-чуть и он развалится на части. Из разодранной шкуры торчали комья свалявшейся ваты. Цвета приобрели непередаваемый мшистый оттенок. Только пластиковые глаза, сверкали на удивление живо. Гнездо на макушке залихватски съехало на бок. На дне телевизора скопилось вязкое болотце в котором плавали какие-то семена, яичные скорлупки и косточки… Енот казался порождением этой грязи, будто он вырос из нее, подобно таинственному грибу. От запаха сырости и плесени у Наткета голова пошла кругом.
Енот оказался раза в три меньше того, про которого рассказывал Честер. Если б Наткет не знал об отцовской любви к преувеличениям, он не задумываясь сказал бы, что от старости игрушка съежилась. Деревья, которые Наткет помнил с детства, тоже с годами стали меньше.
– Давно он здесь? – шепотом спросил он.
Николь пожала плечами и так же тихо ответила.
– Я нашла его три года назад, но кто знает, сколько лет он был здесь до этого.
– Двадцать пять, – четко ответил Наткет. – И, надо признать, неплохо сохранился.
– Я помню
– Она ему нравилась, – согласился Наткет. – Вот уж не думал, что там есть хоть капля правды.
– Потому я и привела тебя сюда, – сказала Николь.
– Знаешь, – сказал Наткет. – Существование этого енота ничего не подтверждает. Только то, что енот имел место. Но остальное… Хоровод – это слишком, тебе не кажется? К тому же все случилось севернее, на полпути в Конец Радуги.
– Еноты могли его сюда перенести, – предположила Николь.
Наткет покачал головой.
– Еще скорее, его мог принести сюда отец. Как со снежным человеком…
– Не похоже на Честера, – сказала Николь. – Зачем ему столь грубая фальсификация? Такая история имеет смысл, если она либо полностью выдумана, либо наоборот – абсолютно правдива. Подстраивать ей доказательства – глупо. Понимаешь, о чем я?
– Наверное, – сказал Наткет.
Он присел на корточки перед телевизором и аккуратно, двумя руками взял енота. Старый плюш так пропитался влагой, что по запястьям потекли склизкие ручейки. Запах от игрушки свалил бы лошадь.
– Зачем? Оставь его.
– Это же мой енот? – сказал Наткет. – Мой подарок на День рождения.
– Но ведь… – Николь замолчала.
Гнездо скатилось с головы енота, упало на траву и рассыпалось от удара. Наткет встряхнул игрушку, сбросив копошащегося в шерсти черно-оранжевого жука. Еще можно привести в порядок? Подлатать, сменить набивку? Он с сожалением подумал, что для енота подобное «лечение» обернется катастрофой. Хорошо еще, что не развалился прямо в руках.
Налетевший порыв ветра закачал деревья; сосны грозно зашумели. Николь поежилась. Вокруг смыкалось темное кольцо леса, а они стояли в самом центре, точно на дне невероятного колодца. Какой там Марс – достаточно чуть отъехать от города и ты на другой планете. Говорят, из колодца днем видно звезды, но над головой не было ничего кроме темнеющего неба и похожих на творожные хлопья облаков.
– Пойдем, – сказал Наткет, который тоже почувствовал, как напряглась природа.
– Ты собираешься его забрать? – Николь кивнула на игрушку. – Я не для того хотела тебе его показать.
– Это же мой енот! – Наткет держал игрушку в вытянутой руке, не рискуя поднести ближе.
– Упрямый, как отец, – покачала головой Николь. – Только Честеру хватило ума его оставить.
– Знаешь, сколько лет я мучался из-за этого енота?
– А сейчас-то он тебе зачем? Дело принципа – мое не отдам?
– Нет. Просто история рассказанная до конца: подарок обретает истинного хозяина. Как с похищенным наследством – торжество справедливости.
– Мне кажется, это совсем другая история, – вздохнула Николь.
Она шагнула в сторону тропинки, и в этот момент из кустов донесся громкий треск. Николь остановилась и взволнованно посмотрела на Наткета.
– Зверь, – успокоил он ее. – Не далее как вчера, я точно так же столкнулся с енотом. Он мне еще кивнул.
– ЕНОТ?!