Другая сторона
Шрифт:
Рэнди поставила чашку на стол.
– Ладно… Пойду оденусь. Пора поговорить с Густавом Гаспаром.
Наткет рассеяно кивнул. Динозавры, принцессы, Истинный Полюс… Связь есть, и лежит на поверхности. А он смотрит и не видит. Ему всегда удавались такие головоломки: увидеть картинку среди бессмысленных штрихов, найти лицо в густой листве. А сейчас на глаза будто надели шоры.
Змеиный яд в крови Корнелия и Краузе… Нет, здесь надо не с Гаспаром говорить. Уж кто и мог пролить свет на эту историю, так это доктор Норсмор. И похоже,
Рэнди ушла в комнату, а он сидел и думал, что делать дальше. Просто заявиться домой к аптекарю и попытаться выведать, что тот замышляет? Так Норсмор ему и рассказал! Уж за идиота его держать не стоит. Надо действовать осторожно… Жаль, не силен он в подобных методах. Да и времени на обманные маневры не осталось.
– Земля вызывает майора Тома!
Наткет схватился за трубку: с работы. Понедельник уже, а он так и не предупредил, что не приедет. Удирая вчера от Чудовищной Лапы и не вспомнил.
– Слушаю?
– Нат, – голос режиссера был взволнованно бодр. – Мы тебя совсем потеряли. Ты скоро?
Наткет оглядел кухню. Утреннее солнце просачивалось сквозь открытые жалюзи, играя золотом на старой мебели. На дальних холмах темнели трогательно знакомые сосны. За окном виднелась макушка Дилавети – сосед подстригал изгородь.
– Не думаю, – вздохнул Наткет.
– Эй! Ты чего? – режиссер не на шутку испугался. – А как же Лапа? Нужна позарез…
– Ах Лапа… Лапа трагически погибла во время последних испытаний. Восстановлению не подлежит.
– Да ты что! Черт… А я на нее рассчитывал! Ладно, выкрутимся. Потерю крокодила пережили, справимся и с этой. Когда будешь?
– Слушай, – Наткет напрягся. – Я не вернусь в Бернардо.
Режиссер картинно хохотнул.
– Ну ты даешь! Головой что ли ударился? Или с крыши упал?
Наткет закашлялся.
– Пойми, ты через неделю загнешься от скуки, – тем временем продолжил режиссер. – Как ты будешь без наших чудес? Это твое дело, – придумывать чудищ и с ними бороться…
– Я знаю.
Некоторое время из трубки доносилось лишь шумное дыхание.
– Ну, тебе решать, – режиссер вздохнул. – Жаль, с тобой было интересно работать. Интересно мозги у тебя мозги устроены. И что бы ты там не затеял – удачи.
– Спасибо, – сказал Наткет, но в телефоне звучали короткие гудки.
Наткет сидел и смотрел, как прыгает на экране белка. Прыгает и падает… Он не думал, что его будут уговаривать остаться, но немного растерялся от того, что все так просто закончилось. Надо сменить заставку. Например, на енотов. За спиной догорали мосты.
По лестнице сбежала Рэнди и остановилась на пороге кухне.
– Что-то случилось?
Наткет мотнул головой.
– Нет… Просто, рано или поздно, каждый должен вернуться домой.
– Ага.
Наткет быстро привел себя в порядок. Они вышли из дома и направились к машине.
– Сосед!
Наткет
– Доброе утро!
– Доброе, доброе, – Дилавети нахмурился. – Что-то ты не очень выглядишь?
Наткет потер скулу.
– Наверняка, – черт, как приятно вот так вот просто по-соседски болтать.
– Слушай, – спросил Дилавети. – Как там мое стихотворение?
– Лимерик?
– Ну да. Я нашел блокнот, а записать не могу. Представляешь – не помню ни строчки! Как ветром сдуло… Ты то хоть помнишь?
Он жалобно посмотрел на Наткета. Тот широко улыбнулся. Взглянул на флюгер, который по-прежнему указывал в сторону раскопок, на Истинный Полюс. Хорошая отцовская шутка. Пора и ему начинать.
– Разумеется, помню! Записывайте:
Один старичок из Белвью,Держал в табакерке змею,Когда ж простудился,То ядом лечился,А так же лечил всю семью.Лучшего с ходу не придумалось. Дилавети схватился за ворот рубашки.
– Это я написал?
– Конечно, – с абсолютно серьезным лицом заверил его Наткет.
– Ну, да… Точно! Там же было про табакерку… А про змею, это я жену имел ввиду. Та еще была гадюка! Спасибо, сосед, выручил!
Когда захлопнулась дверь машины, Наткет расхохотался, чуть ли не колотясь лбом о приборную панель. Рэнди смотрела на него, как на полного идиота, но ему было все равно.
– Калеб Сикаракис! На выход!
Решетка камеры громко лязгнула, отодвигаясь в сторону. Кряхтя, Калеб сел на койке и потянулся. От широкого зевка затрещала челюсть. Затылок тупо болел. Калеб потер шишку. Сволочь… Он еще доберется до этой обезьяны. Сначала переломает пальцы, а там дойдет черед и до шеи.
Но всему свое время. Сейчас же Калеб чувствовал себя совершенно разбитым. Ночь на жесткой койке в холодной камере не лучший способ провести время. Он бы предпочел что-нибудь более теплое, мягкое и, желательно, страстное.
Впрочем, беспокоило его другое. Червячок страха грыз его изнутри, жирея с каждой секундой. Из-за этого ублюдка, он не выполнил поручение матери. А это уже серьезно.
Когда он плевал на ее запреты на алкоголь, это были лишь детские шалости. Мать злилась, бесилась, но по большому счету смотрела сквозь пальцы. Калеб прекрасно знал, чем бы все кончилось, если б он на самом деле вывел ее из себя. Отцовский пример стоял перед глазами – каждый день, ковылял вслед за хозяйкой и щурил подслеповатые красные глазки.