Другие грабли
Шрифт:
— Что вы хотели с его помощью выяснить?
— Об этом чуть позже, — сказал Сашка.
Я покачал головой.
— Ты чистишь лук, — сказал я. — Снимая один слой за другим. И делаешь это слишком уж на мой вкус неторопливо.
— В каком смысле?
— В том, что готовым блюдом еще даже и не пахнет, и я понятия не имею, каким оно будет, но мне уже хочется рыдать, — сказал я. — Так что знаешь, повар, или показывай мне рецепт или я пойду искать другое заведение.
— А других заведений в округе нет, — сказал Сашка. — Или ты
— Это ты меня так вербуешь, типа?
— Нет, — сказал он. — Я просто мягко веду тебя в нужном направлении.
— И это меня бесит, — сообщил я. — Или скажи, что вам от меня надо, или заканчивай вот это вот все к хренам.
— Не так быстро, Чапай, — сказал он. — Я, к сожалению, в этом ресторане не единственный повар. И далеко не шеф.
— Тогда сведи меня с шефом, и пусть он изложит, что вам от меня надо, — сказал я. — Или оставь меня в покое. В конце концов, ты мой законный выходной потратил, а я, знаешь ли, учитель, и далеко не каждую субботу отдыхаю.
— Шашлыки и пиво в каком-нибудь приятном заведении смогут спасти остаток этого дня? — поинтересовался он. — Петруха мне тут одно местечко показал, баранина у них, сука, охренительная…
— Если я не арестован, то просто отвезите меня домой, — сказал я.
— Зря отказываешься, — сказал Сашка.
— Можете остановить здесь, я на автобусах доберусь, — сказал я.
— Баранина, пиво и некоторые объяснения? — продолжил торговаться он.
— Исчерпывающие?
— Нет, но проливающие свет на кое-какие обстоятельства, — сказал он.
— Ладно, — сказал я. — Давай попробуем.
— Вот и отлично, — сказал Сашка. — Петруха, ты слышал? Дай газу, брат, старший по званию бухать изволит.
Глава 20
Шашлык пах.
Правда, пока он пах только на мангале, в процессе приготовления, и до того, как его аромат превратится в то, что можно будет попробовать на зуб, оставалось еще минут десять.
Перед нами на стол поставили блюдо с зеленью и свежими лепешками, а Сашка принялся разливать пиво по стаканам. Теперь-то понятно, зачем ему сегодня потребовался водитель.
Правда, все еще было непонятно, зачем ему потребовался я, но это, я думаю, рано или поздно тоже выплывет на поверхность.
Местечко было тихое, находилось в некотором отдалении от дороги, и посетителей здесь пока было немного. Но и время для шашлыков еще неурочное, полагаю, к вечеру тут станет куда веселее.
— Так что там с объяснениями? — поинтересовался я, попробовав пиво. Неплохое, по нынешним временам, наверное, и вовсе отличное, но я пробовал и лучше.
— Не торопись, Чапай, — сказал майор. — Мы еще даже толком не выпили, а я на трезвую голову государственные тайны разглашать не могу.
— Боюсь, что в твоем случае алкогольное опьянение послужит отягчающим обстоятельством, — заметил я.
— Я, так-то, до трибунала дожить и не собираюсь,
— Я, между прочим, простой советский педагог, — напомнил я.
— Да, я понимаю, — сказал он. — Служил своей стране, потом что-то случилось, и ты решил изменить свою, сука, жизнь, устроившись работать в школу. Что случилось, ты, конечно же, не скажешь, но оно и не важно, принцип я понимаю. Теория малых дел, все такое. Хочешь изменить мир — начни с себя и своего окружения, так?
— В твоем изложении это звучит как-то не очень.
— В целом, рабочая теория, наверное, — сказал Сашка. — Проблема в том, что на проверку ее работоспособности требуется куча времени, человеческой жизни, как правило, не хватает. И сотню, а то и тысячу таких мелких дел, выстраиваемых на протяжении человеческой жизни, может перечеркнуть один случившийся вне очереди катаклизм. Ты можешь десятки лет возделывать свой сад, а потом какая-нибудь протекающая мимо река в первый раз за наблюдаемый период выйдет из берегов и затопит все твои владения к хренам. Поэтому, при всем моем уважении к садовникам и их ремеслу, я предпочитаю строить дамбы.
— Я уже знаю, что ты — мастер метафор восьмидесятого уровня, — сказал я. — Нельзя ли как-то более предметно?
— Сначала у меня вопрос, — сказал Сашка. — Понятно, что ты молод, и утверждаешь, что и в прошлой своей жизни был молод и тобой еще не овладели реваншистские настроения, и все, сука, такое, но есть ли что-то, что ты хотел бы поменять в нашей истории, если бы у тебя была такая возможность? Что-то в периоде, до которого можно дотянуться прямо отсюда? То есть, в ближайший год-два?
— А почему ты интересуешься? — спросил я. — Хочешь еще раз продемонстрировать, что у меня ничего не выйдет? Только чтобы теперь я на собственном примере убедился?
— Допустим, из академического интереса спрашиваю, — сказал Сашка. — Ведь не может быть, чтобы ты ни о чем подобном не задумывался. Такой ведь, сука, шанс.
— Задумывался, конечно, — сказал я. — Но ничего толкового в голову так и не пришло.
— Я сейчас не говорю о каких-то глобальных вещах, Чапай, — сказал он. — Может быть, какая-то мелочь. Жизнь конкретному человеку спасти, несправедливость какую-нибудь исправить.
— Я не настолько хорошо знаком с историей восемьдесят девятого года, чтобы помнить все мелочи.
— Ты скучный и неинтересный, Чапай, — сказал Сашка. — Точнее, пытаешься таким прикинуться в целях усыпления всеобщей, сука, бдительности, но я-то уже знаю, что ты не валенок. Так что давай ты эти сказки кому-нибудь другому рассказывать будешь.
Я демонстративно пожал плечами.
— Вообще не понимаю, о чем ты.
— Да, конечно, — сказал он. — О, а вот и шашлык.
Смуглый паренек в чистом белом фартуке поставил перед нами блюдо с десятком ароматных шампуров.